Перед штормом

«Согласно раскладке, шёл в процессии, которая двигалась от Нарвской заставы и в которой находился и сам о. Гапон и рядом с ним его приближённые — рабочий Васильев, эсер Рутенберг и ещё два или три человека (не установлены). Когда начались выстрелы, я точно видел, как о. Гапон упал и рядом с ним, обнимая его за плечи и как бы прикрывая его собой, лежал Рутенберг. Васильева там уже не было. Вместе с другими, укрываясь от пуль, я переместился левее, ближе к зданию, и в это время потерял о. Гапона из виду. Немного позже неизвестная женщина рассказала мне, будто она видела, как двое мужчин уводили о. Гапона в направлении Троицкого моста. Крестясь, она повторяла: „Благодарение господу, спасли нашего батюшку верные люди“. Более никакими сведениями не располагаю». Сбоку на донесении, у строки, где упоминается Рутенберг, написано синим начальственным карандашом: «Срочно поднять дело Рутенберга. Искать через него». И подпись крючком. Больше в этом деле никаких документов от 9 января нет. С более поздними датами документы появятся в своё время, и мы ими заинтересуемся.

Но вот ещё один документ, интересный тем, что он датирован 8 января. Это — подписанный товарищем министра внутренних дел генералом Рыдзевским ордер № 182 следующего содержания: «Секретно. Петербургскому градоначальнику. Препровождая при сём отношение на имя коменданта крепости от 8 января за № 181, имею честь просить Ваше превосходительство не отказать в распоряжении о личном задержании священника Георгия Гапона и о препровождении его для содержания под стражей в С.-Петербургскую крепость».

Это означает, что охранка ещё накануне и даже раньше знала, что у неё есть повод для ареста Гапона. Запомним это.

В донесении начальника Петербургского жандармского управления от 10 января говорится, что Гапон 9 января «ни убит, ни ранен не был, а упал после выстрела, притворился убитым, тотчас же был подхвачен и унесён соумышленниками».

А вот документ, потом не имевший широкой публикации, но представляющий большой интерес…

В архиве министерства внутренних дел России хранился доклад директора департамента полиции Лопухина царю о событиях 9 января. На первых его страницах, где излагается предыстория гапоновского «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», имеется собственноручная правка Лопухина, которая представляет самостоятельный интерес, так как по ней можно понять, в каком сложном положении находился автор доклада и как он пытался из него выкрутиться, помня, что его доклад — это ответ на требование царя дать ему исчерпывающую справку о событиях того дня.

Главная трудность и опасность для Лопухина заключалась в том, что совсем недавно его коллега по департаменту полиции Зубатов по повелению царя получил позорную отставку и был выслан из столицы как раз за то, что его люди в созданных им так называемых «легальных рабочих организациях» допустили в своей работе грубейшие ошибки и объективно стали соучастниками возбуждения всеобщих забастовок в Одессе и других городах. Читая его правку, ясно видишь, что вся она подчинена одной цели — убедить царя, что петербургские события по своей природе не имеют ничего общего с теми, зубатовскими, и что полиция к ним абсолютно непричастна.

Давайте познакомимся с докладом хотя бы вкратце.

В конце 1903 года, говорится в нём, среди рабочих некоторых санкт-петербургских фабрик и заводов возникла мысль об образовании особого общества фабричных и заводских рабочих. (Обратите внимание: мысль о создании общества возникла у самих рабочих и будто в помине не было Зубатова — главного идеолога и организатора подобных обществ. Ну а если царь сам вспомнит об этом, он неизбежно же вспомнит и о том, что Зубатов уже получил сполна, а Лопухин тут ни при чём.)