Перед штормом

— Могу тебе сообщить ещё одну интересную петербургскую новость. — Гапон приподнялся на носках. — Тамошние рабочие проводят подписку на памятник мне! Понимаешь? Памятник при жизни! Такого ещё никто не имел! Это Петров рассказал…

— Это из того, что он рисовал благодетелю по твоей подсказке? — подавляя раздражение, спросил Рутенберг. — А сам-то ты в такое веруешь?

— Ты же знаешь, что я не просто верующий, я священник, — неожиданно и непонятно рассмеялся Гапон, прошёлся танцующей походкой и остановился перед Рутенбергом оживлённый, сияющий.

Тот исподлобья пристально смотрел ему в глаза:

— А я вот не верю в памятник Гапону! Более вероятно, что ты вернёшься в Россию и попадёшь в «Кресты». Лично я сидеть в тюрьме не хочу.

— А я этого не боюсь, — решительно произнёс Гапон. — Во-первых, я знаю рабочих, они не дадут меня в обиду. Во-вторых, — он снова постучал пальцем по чеку, — это же целый пароход оружия для питерских рабочих! Сам ты мне девятого января, после всего, разве не говорил, что, будь у рабочих оружие, всё бы кончилось победной революцией? Говорил? Ну, то-то же. Так вот оно, оружие! — Он свернул чек и спрятал в карман.

Рутенберг усмехнулся:

— Ты свезёшь оружие туда в своём чемодане?

В глазах Гапона блеснула злость:

— Если ты поедешь со мной, у нас будет два чемодана! Но зачем вы все так старательно делаете из меня дурачка? Я же сказал тебе — повезёт пароход, он уже под погрузкой. Что ты скажешь на это?

— Я лучше промолчу, — угрюмо обронил Рутенберг.

Они долго молчали. Потом Гапон встрепенулся, стиснул руку Рутенберга:

— Мартын, ты знал меня в разных обстоятельствах, ты был рядом со мной, когда расстреливали наше мирное шествие к царю. Памятью о том дне заклинаю тебя поверить, что я сейчас делаю большое дело. Пусть ваши партийные умники не верят, но ты поверь! Я всерьёз зову тебя действовать вместе со мной.

— Мне надо подумать. Если будет возможность, я загляну к тебе завтра или послезавтра.

— Ну что ж, думай, думай, — с иронией и грустью сказал Гапон.

В тот же день Рутенберг вернулся в Париж. Его доклад о поездке к Гапону слушали Чернов, Азеф и Савинков.

— Чек на пятьдесят тысяч франков я держал в руках. Подлинный, — говорил Рутенберг.

Одутловатое лицо Азефа скривилось в усмешке:

— А если подлинно и всё остальное? Он же большой фокусник. Но так и так нужна тщательнейшая проверка. Особенно в отношении парохода с оружием. Я не верю, что пароход пропустят до Петербурга, но нужно быть готовыми ко всему. Я предлагаю немедленно послать в Петербург Рутенберга, чтобы специально проконтролировать прибытие парохода. Мы должны обеспечить его надёжнейшими документами, иначе его схватят уже на границе.

Предложение Азефа было принято, и спустя неделю Рутенберг выехал в Петербург. Он благополучно миновал границу, но в столице на третий день был арестован и посажен в тюрьму. Наверняка всё-таки сработал Азеф!

Весьма подозрительно выглядит и вся история с пароходом «Джон Крафтон», вёзшим оружие. Не дойдя до России, он сядет на мель у берегов Финляндии, и всё оружие с него пропадёт. Но об этом немного позже.

Гапон выехал сразу после отправки парохода из Англии, но задержался в Париже, где, по рассказам очевидцев, вёл довольно разгульную жизнь и не делал большого секрета из того, что возвращается в Россию…

Меж тем Рутенберг вскоре был выпущен из тюрьмы без предъявления какого бы то ни было обвинения. Перед ним даже извинились. Это странно, ибо охранка прекрасно знала его, он был в списке разыскиваемых в связи с 9 января. Но, возможно, было решено, что он будет более полезен охранке, находясь на свободе под её контролем как приманка для эсеров и того же Гапона. И этот расчёт, как мы скоро увидим, полностью оправдается.

V

О том, как Гапон ехал из Парижа в Петербург, мы узнаём из воспоминаний В. А. Поссе, который был его попутчиком…