Перед вахтой

Антон решил драться во всю силу, не опасаясь испортить Колодкину форму носа. Надо победить, значит надо победить. Кик говорит Пал Палыч: выиграть. Антон говорил: выиграть, но думал: победить.

В бою он выложился весь, преодолевая умение и мощь человека-горы Колодкина. Дрался свирепо, но осмотрительно, и в голове работали два счетчика. Один считал время, другой силы. Он выиграл по очкам. Конечно, мечтал о нокауте, но это оказалось ему не по кулаку.

После боя Колодкин выглядел смущенно и отворачивался.

Пал Палыч, ничего лицом не выражая, сказал ему:

— Замастерился, Николай. Не уважаешь противника. Кто ж его, молокососа, знал, что он так вырастет? — буркнул Колодкин. — Теперь буду уважать. Доказал свое, змей…

Антон дышал тяжело, побитая физиономия болела, и ныла грудная кость. Он тряс руками, плевался в миску и тоже отворачивался, ликуя. Чтобы Пал Палыч не видел, как хотят растянуться от уха до уха вспухшие губы, не оборачиваясь, он спросил:

— Николай, ну как насчет двадцатого?

— Подумай, кому ты завещаешь свои долги, — отрезал Колодкин, но тут же, вспомнив, что обещал уважать противника, попросил: — Пал Палыч, дайте мне с ним разок поработать до соревнований?

— Не считаю нужным, — сказал Пал Палыч. — Хочешь отквитаться, двадцатого будет такая возможность. Если как следует подготовишься.

Пришла суббота, и Антон выдраил свой участок коридора до умонепостижимого блеска. Потом он выбрился, вычистился, выгладился, и зачесался, и стоял в строю выставочным экземпляром, сверкая, благоухая и победительно ухмыляясь.

— А вы что? — мрачно изрек Дамир Сбоков.

— Я ничего! — лихо ответил Антон.

— Наглец, — произнес мичман еще мрачнее. — Думаете, раз вы Охотин, вас каждый раз будут увольнять с двойками? Выйдите из строя.

— Двойку я еще во вторник исправил, — доложил Антон, не испытывая пока волнения. Он своими глазами видел, как химик ставит в блокнотик пять баллов против его фамилии.

— Перестаньте врать и выйдите из строя! — приказал мичман окрепшим голосом. — В журнале стоит двойка.

Пришлось выйти из строя, и тут Антон заволновался. В кабинете командира роты мичман сунул ему под нос классный журнал, и там в самом деле красовалась ничем сзади не прикрытая двойка.

— Два балла! — подчеркнул мичман, захлопнул журнал и швырнул его на стол. — Можете раздеваться.

— Я сдавал вечером, на консультации, — объяснил Антон. — Химик в свой колдун поставил оценку, а в журнал, видимо, забыл.

— Подробности выясним в понедельник, — сказал мичман. — Жаль, что вы освобождены от нарядов. Постояли бы дневальным. Идите раздевайтесь, Охотин. Не парьтесь зря в шинели.

Антон посмотрел прямо в глаза старшине роты:

— А приемчик-то незаконный, товарищ мичман. Мичман разъярился, задергался:

— Он еще рассуждает о законности! Ступай вон, не маячь перед глазами!

— Что? — полюбопытствовал зашедший в эту минуту в кабинет капитан третьего ранга Многоплодов.

— Все то же, — пожал плечами мичман. — Вот, хотел с двойкой уволиться. Утверждает, что исправил, а в журнале оценка не проставлена.

— Ну и отпустил бы его! — удивился такой строгости Многоплодов. — В понедельник проверим. Если врет — накажем. Но Охотин не врет, я его знаю.

— Хватит цацкаться, — отрезал Дамир Сбоков. — Я его в прошлую субботу отпустил с двойкой под честное слово, что в начале недели оценка будет исправлена. Теперь раскаиваюсь. Даже если он не врет, почему не доложил, что исправил? Почему не позаботился о том, чтобы в журнале все было в порядке? И за бестолковость надо наказывать. Пусть посидит поразмыслит о своем поведении.

— Ну, пусть посидит, это не смертельно, — легко согласился командир роты. — Перед соревнованием даже полезно. Когда у вас первый бой?

— В понедельник тринадцатого, — ответил Антон.

— Вот видите! — обрадовался командир роты. — Надо копить силы. А в городе они только растрачиваются, поверьте, уж я знаю, как курсанты проводят свое увольнительное время. Все к лучшему в нашем лучшем из миров, товарищ Охотин!

— Можно и так утешаться, — сказал Антон. — Разрешите идти?

Вечером он позвонил Нине из опустевшего клуба. Не было дома. Наверное, пошла куда-нибудь с мичманом, где ж ей быть, подумал он. И долго еще слушал безжизненные гудки в трубке.

Потом он пошел в пустой кубрик и привязал к шее восьмикилограммовую гантель. Сел на табурет. Сунул пальцы ног под батарею отопления и стал тренировать пресс, сгибаясь назад до полу и вперед до подоконника. Это упражнение от всего помогает.

3

Утром в актовом зале был парад и подъем флага спартакиады. Антон шел в строю под грохот оркестра старшего лейтенанта Трибратова и чувствовал себя предельно ловким и собранным. Он стоял на сцене в голубых трусах и голубой майке, отливающих шелковым блеском, а разного рода начальство произносило речи с трибуны, напутствовало, вдохновляло, выражало уверенность и объясняло, как необходим спорт для военного человека.