Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

Возвратившись, она подтвердила, что перебраться через мост нам удалось вполне успешно. Таким образом мы смело пустились вперед и оказались на другой стороне моста, что подтвердило то, что слова ее, как обычно, оказались верными.

Сами пашники прибегают к подобному только при грозящей им неминуемой опасности; для них перемещение вдоль линии тока жизненного цикла есть одна из форм самозащиты. Так, скажем, когда Яттмур впервые принесла нам еду, я приказал женщине умеющей перемещаться, отправиться вперед с тем, чтобы узреть, не отравлена ли наша еда. Когда она вернулась и объявила, что в будущем мы по-прежнему живы и здоровы, я понял, что еда совершенно безопасна и ее смело можно употреблять в пищу.

Точно так же, когда я впервые увидел тебя, Яттмур, вместе с острозубыми и (как вы их называете?) толстопузыми, я послал мою женщину проверить, собираются ли нападать на нас эти дикари или нет. Как видите, даже такие ничтожные и глупые существа, как пашники, могут приносить пользу, если уметь ими правильно управлять!

Спустившись с гряды, теперь они медленно продвигались среди долины, петляя меж подножиями холмов, погруженных в зеленоватый сумрак, подсвечиваемый отраженным от небесных облаков солнечным светом. Раз за разом слева от себя они замечали передвигающееся пятно света: острозубые шли за холмами параллельно им, очевидно, запалив от первого еще несколько факелов.

Слушая дельфина, Грин смотрел все с более возрастающим любопытством на спины татуированных женщин, шагающих по главе их процессии.

Так как женщины эти были совершенно обнажены, он видел, до чего слабо были развиты их половые признаки. Волосы у них росли только на голове, отсутствуя под мышками и на лобках. Их бедра были узкими, их груди – плоскими и отвислыми, хотя, судя по виду, лет им было не так много.

Татуированные пашницы двигались вперед, не выказывая особого энтузиазма, но и не замедляя своего шага. Одна из женщин несла на голове горшок с содержащимся внутри сморчком.

Пытаясь представить себе, насколько отличным от людского должно было быть понимание мира этими женщинами, Грин испытывал благоговейный ужас; о чем могли они думать, шагая, что представляла собой их жизнь, что являл собой ток мысли тех, чей цикл жизнеоборота представлял не цепочку последовательности событий, а уже раз определенную и уже готовую нить переходов от возникновения к бытию и уходу.

– Эти пашницы, они счастливы? – спросил он Содал-Йе.

Бери-тащи гортанно рассмеялся.

– Мне никогда в голову не приходило спрашивать их об этом.

– Так спроси сейчас.

Раздраженно хлопнув по спине носильщика своим широким хвостом, дельфин ответствовал:

– Любопытство является проклятием вас, людей, и подобных вам существ. Этот опасный порок, эта сладостная, но безжизненная приманка приведет вас в результате в никуда. Для чего мне говорить с этими ничтожными существами – только лишь для того, чтобы удовлетворить ваше алчное любопытство?

А кроме того, для того, чтобы перемещаться вдоль тоннеля жизненного цикла, этим пашникам разум совершенно не требуется; для того, чтобы потерять способность отличать прошлое, настоящее и будущее, им пришлось достигнуть крайней точки невежества, даже сконцентрироваться на изгнании из себя всякого разума. Пашники напрочь забыли о том, что у них существовал когда-то язык; стоит только попытаться обучить их самой идее изложения своих мыслей при помощи звуков, как их крылья оказываются подрезанными и они лишаются своей прекрасной способности зреть будущее. Как только пашник начинает говорить, будущее становится закрытым для него. Если мы хотим, чтобы они могли отправляться в будущее, то ни о каком разговоре нельзя и вспоминать.

Вот почему я всегда вожу всюду с собой пару женщин-пашниц – причем женщины тут именно предпочтительны, поскольку разума в них меньше, чем в мужчинах. Одну из женщин я учу нескольким командам и словам, чтобы общаться с ней; эта женщина обращается при помощи жестов к своей подруге, которая, в случае грозящей опасности, отправляется проверить будущее. Подобная система довольно неудобна и груба, однако при помощи нее на своем пути я избежал многих опасностей.

– А этот несчастный, что несет тебя на своих плечах? – спросила Яттмур.

Содал-Йе издал низкий вибрирующий презрительный рык.

– Просто ленивый тупица, лодырь, не более того! Он носит меня с тех пор, как был молодым парнем, и уже исчерпал свои силы до конца. Хоп-хо, ленивое чудовище! Быстрее переставляй свои ноги, а то мы никогда не доберемся до места.

Рассказ Содал-Йе на этом не закончился. Он рассказал Яттмур и Грину также и многое другое, и что-то в его рассказе пробудило в них ярость, но чему-то они остались совершенно равнодушными. Раз начав разглагольствовать, дельфин уже не мог остановиться, и постепенно его гулкий голос стал для них просто еще одним обстоятельством окружающей действительности, как, например, мрак, молния или раскат грома.