Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

Почувствовав, что подобные мысли наполняют его голову ужасом, Грин поднялся и сел.

– Сморчок! – прошептал он.

– Я здесь…

Наступила долгая тишина.

Потом, внезапно, сморчок снова заговорил.

– Ты обладаешь сознанием, Грин, – прозвенел он. – Поэтому башня не приняла тебя – она не приняла нас. Рыболовы почти настолько же глупы и безмятежны, как морское чудовище или семяптица; они были приняты. То, что для нас было миражом, теперь для них реальность. Они были приняты.

Снова тишина.

– Приняты чем? – спросил Грин. – Это было так прекрасно…

Сморчок не ответил ему напрямую.

– Время, в которое мы живем, эти тысячелетия растительной жизни, – так начал он свой ответ. – Растения покрыли собой всю землю, насадили на ней свое господство, укоренились повсюду и процветают в полном покое и безмыслии. Растительность приняла все возможное и невозможное разнообразие форм, населивших все, что только возможно, среды обитания, с тем чтобы каждый экологически доступный для растительной жизни уголок обитания был занят.

Земля сейчас перенаселена настолько, как это не случалось никогда за все прошедшие века. Растения сейчас находятся всюду… они бездумно наслаждаются своим могуществом, сеют семена и размножаются, усиливая уже и без того насущную проблему скученности, в результате чего самой важной задачей текущего момента становится вопрос, каким образом на одном клочке почвы могут уместиться одновременно две травинки и обе одновременно благополучно там расти.

В свое время, когда твой далекий предок, человек, правил этим миром, он знал способы борьбы с перенаселенностью в своем саду. Лишние растения переносились им на свободное место или полностью выпалывались. И вот теперь, неким непонятным образом, природа тоже изобрела своего собственного садовника. Камень скалы изменился, превратившись в средство пересылки материи. Возможно, что подобные станции передачи, вроде острова, на который мы попали, имеются вокруг всего побережья… станции передачи, которые могут принять в себя любое существо, лишенное или практически лишенное сознания, и переслать его в некое иное место… переместить любое попавшее в него растение…

– Переслать его куда ? – спросил Грин. – Где находится это место?

Где-то на задворках его сознания разнесся звук, отдаленно напоминающий вздох.

– Разве ты не понимаешь, Грин, что все мои слова, это только догадки? Объединив с тобой свои силы, я тоже частично превратился в человека. Кто может представить себе миры, предназначенные для проживания иных форм жизни? Для тебя и для простого цветка наше общее солнце – это два различных понятия. Для нас океан понятие враждебное; для этого же огромного животного, которое ты недавно видел вылезающим из воды… В нашем языке нет ни слов, ни понятий, чтобы описать то, куда мы двигались и что мы увидели; как нам понять, каким образом может существовать то, чье существование определяется процессами… лишенными привычной логики…

Поднявшись на ноги, Грин пошатнулся.

– Меня тошнит, – простонал он.

Держась за живот, на заплетающихся ногах он вышел из пещеры.

– …чтобы осознать и понять другие измерения, иные способы существования… – продолжал вещать сморчок.

– Ради моей души, заткнись! – закричал Грин. – Какое мне дело до того, где находятся все эти места – состояния – которые я не могу понять… не могу принять. Я просто не могу этого допустить, только и всего. То, что случилось с нами, был всего-навсего чудовищный мираж, поэтому оставь меня в покое. Меня сейчас вырвет.

Дождь понемногу утих. Капли дождя нежно стучали по спине Грина, когда он лег под деревом перевести дух. В его голове пульсировала боль, из глаз катились слезы, в животе бурлило.

Им нужно сделать паруса из самых больших листьев, которые они смогут разыскать здесь, потом они все вместе уплывут на лодке, он и Яттмур и четверо уцелевших толстопузых рыболовов. Они должны это сделать, у них просто нет другого выхода. Если в океане они станут замерзать, то смогут укрыться теми же листьями, которых наберут с собой впрок. Водный мир конечно не рай, но в определенном смысле он достаточно сносен.

Его все еще рвало, когда он вдруг услышал, как среди деревьев его зовет и разыскивает Яттмур.

Он поднял голову и слабо улыбнулся. Яттмур бежала к нему со стороны каменистого берега.

Глава восемнадцатая

Они стояли и держали друг друга за руки, и, запинаясь, он в волнении пытался рассказать ей о том, что случилось с ним в пещере.

– Я рада, что тебе удалось вернуться, – нежно сказала ему она.

Он покачал все еще гудящей головой, вспоминая о том, до чего прекрасным и удивительным было то, что довелось ему испытать. Все его тело наполняла усталость. Мысль о том, что скоро им снова придется пуститься в плавание, страшила его, но на острове оставаться они не могли ни при каких обстоятельствах.

– Давай, шевелись, – прозвенел в его голове сморчок. – А то ты становишься таким же медлительным, как толстопузые.