Перед заходом солнца

Штейниц. Слава Богу, что вы образец спокойствия, фрейлейн Инкен.

Инкен (чрезвычайно бледная, спокойно). Остается только действовать!

Вуттке и профессор Гейгер мягко удаляют дочерей и сына Клаузена из комнаты.

Занавес

Действие пятое

В квартире садовника Эбиша и его сестры. Низкая комната; потолок с изъеденными червями потемневшими балками. Справа на переднем плане обыкновенный клеенчатый диван; над ним на стене фотографии, семейные портреты в рамках. Перед диваном стол, покрытый простой скатертью. Висячая лампа тускло освещает комнату, обставленную мебелью первой половины XIX века. Старая горка наполнена всякими сувенирами: стаканчиками с курортов, сахарницами и т. п. На стене несколько олеографий, два гипсовых барельефа – копии со скульптур Торвальдсена [53], какие можно купить у разносчика. Дверь слева ведет в небольшую прихожую, дверь справа – в спальню. В задней стене два небольших окна. На подоконниках много растений в горшках, на полу лоскутные коврики. В комнате несколько птичьих чучел: кукушки, дятла, зимородка.

Фрау Петерс и Эбиш сидят за столом. Она с вязаньем, он углублен в чтение. На дворе темная ночь. Буря. Часы прокуковали одиннадцать.

Фрау Петерс. Уже одиннадцать. Пора спать, Лауридс.

Эбиш. Только бы погода опять не натворила беды. Всегда свалят все на садовника.

Фрау Петерс. Служишь – подставляй спину! Пускай говорят, а ты, Лауридс, не обращай внимания!

Эбиш (подходит к окну). Ишь как пляшут сухие листья! Бум! Слыхала? Это, наверно, опять ветер выбил дюжину стекол в большой оранжерее. (Слышен звук разбитого стекла.) А дождь! Дождь! Слышишь, как льется по желобу? Опять погреб зальет. Только обсушили. Когда же он перестанет? Опять во всем доме заведется плесень.

Фрау Петерс. Собака воет. Не впустить ли ее в дом?

Эбиш. Зачем? Конура не протекает… А у пастора еще свет. Верно, готовит на завтра проповедь.

Фрау Петерс. Пойду-ка завтра в церковь, Лауридс!

Эбиш. А я нет, у меня там ноги мерзнут. Уж больно долго тянет он проповедь. Ну и дождь: на метр вверх брызги летят.

Фрау Петерс. Мало радости тому, у кого нет крыши над головой.

Эбиш. Мало радости, это правда… Ты сегодня получила письмо от Инкен?

Фрау Петерс. Они вернулись из Швейцарии. Пока все идет своим чередом.

Эбиш. Вот уж привалило счастье девчонке!

Фрау Петерс. Счастье ли это, не знаю. Нужно спокойно обождать.

Эбиш. Ну, насчет завещания – ты ведь сама говорила…

Фрау Петерс. По крайней мере доктор Вуттке сказал, что тайный советник на случай своей кончины отказал Инкен свое имущество в Швейцарии и наличность.

Эбиш. Эх, может, и правда! Я ей желаю… И с тем, спокойной ночи!

Фрау Петерс. Спокойной ночи!

Эбиш направляется в спальню.

Послушай, Лауридс, опять собака воет.

Эбиш. Боится. Шум-то какой в оранжереях…

Фрау Петерс. Нет, Лауридс. Кажется, кто-то хочет войти…

Эбиш. Калитка открыта. Пускай входит. Может, почтальон, как намедни.

Фрау Петерс. Лауридс, собака из себя выходит.

Эбиш. Чего там! Верно, кошка пробежала. Пускай лает. Ну, доброй ночи!

Фрау Петерс. Что, если тайный советник еще раз предложит переехать к ним в Арт, в Швейцарию? Согласишься?

Эбиш. Нет… не годится. Племянница будет верхом ездить, а дядя для нее в конюшне коней скрести.

Фрау Петерс. Там кто-то есть, Лауридс. Надо посмотреть… Слышишь, собака беснуется. Я не лягу, пока не буду знать, что все в порядке.

Эбиш. Тогда дай мне кожанку и шапку.

Фрау Петерс. И захвати с собой револьвер, Лауридс. А то ночь – словно нарочно для грабителей!

Эбиш. Пока в доме светло, воры не полезут.

В то время как Эбиш, накинув кожанку, собирается надеть шапку, раздается резкое дребезжание колокольчика в сенях.

Фрау Петерс (подскочив от испуга, тихо). Видишь, Лауридс! Я так и знала!