Перед закрытой дверью

Однако нужно скрывать, что плаваешь плохо, боишься большой глубины и предпочитаешь держаться на мелководье. А это не подобает человеку, который с таким постоянством спускается в несказанные глубины, как он. Здесь он не отваживается спускаться ни в какие глубины. Данная стихия чужда ему, в отличие от других стихий. Анна и Райнер совершают множество судорожных движений, которые должны вызвать впечатление, что плавать они умеют хорошо. Но они не умеют. Производя громкий всплеск и брызги, они движутся у края бассейна, где глубина не больше метра, где стоять можно, но выглядеть это должно как опасное предприятие. Зеленая таинственность четырехметровой глубины там, на другой стороне, приводит их в почти такой же ужас, в какой бы они пришли, будь они в состоянии прямо заглянуть вглубь самих себя. Наслаждение доставляет чистота, она еще и усиливается интенсивным запахом хлорки, который говорит: я умерщвляю собою абсолютно все бациллы и микробы. Только мочу или отдельные сгустки спермы я, к сожалению, должен перепоручить фильтру. И еще — я не в состоянии проникнуть под поверхность кожи, чтобы там, внутри, вытравить ненависть или отвращение, что испытывают молодые люди. Вода колышется, плещет в предназначенной для нее кафельной четырехугольной рамке, только вот вырваться не может из своих границ. Точно так же, как и из шкуры своей ведь не выскочишь. Хихиканье, гогот, вопли, взвизги, физическая культура. Иной прыгает в позе, которую считает смешной, сверху на какого-нибудь ничего не подозревающего пловца, другие дельфинируют элегантно и умеючи. В их число Анна и Райнер не входят. Самое страшно для них — это если приходится заниматься чем-то, что они не умеют делать лучше всех остальных. Делать нечего, приходится делать вид. Однако слишком часто приходится освобождать дорожку, когда снизу кто-то ловкий, как угорь, проскальзывает под ними или когда сверху кто-нибудь прыгает на голову. Дорогу усердным — гласит пословица и повторяют отважные пловцы и отважно проплывают мимо, так что близнецы безнадежно остаются в хвосте, потому что их область — мир книг, до которого здесь никому дела нет и которому здесь делать нечего, права голоса он не имеет и место здесь не ему, а только спортсмену, к примеру, тренированному легкоатлету, упражняющемуся в плавании. Это несправедливо, потому что подобного рода ценности, в действительности, лишь последнего разбора. И еще тут неоправданно высоко ценится соответствующее телосложение. Как сверху, так и снизу. У женщин скорее сверху, у мужчин скорее снизу. И то и другое развито соразмерно возрасту, то есть в большинстве случаев еще недоразвито. В случае с Райнером и Анной речь идет о первичных и вторичных половых признаках, которые в бассейне обозначаются явственнее, чем под повседневной одеждой. И с той и с другой стороны зрелище довольно убогое.

Словно спасаясь от урагана, брат и сестра держатся друг друга и поливают желчью какого-то мускулистого задаваку, который даже понятия не имеет, кто такие Сартр и Камю и откуда они родом (из Франции, разумеется).

На противоположном, глубоком конце бассейна, к великой досаде Райнера, плывет кролем Софи в безукоризненно белом бикини, которое многое скрывает, но и демонстрирует окружающим кое-что из того, что принадлежит одному лишь Райнеру. У нее и в плавании хороший стиль, резиновая шапочка прикрывает волосы, она тренируется просто так, для себя, безо всякого желания произвести впечатление, а этого и не нужно, если умеешь делать что-то хорошо. Просто она здесь и это ее личное дело. Она явно позабыла о присутствии Райнера, его присутствие ей следовало бы воспринимать как постоянную угрозу и в то же время — как стимул, побуждающий не тратить все силы на спорт, но посвятить себя личной жизни, работать над их отношениями, улучшать их. Дугой выныривает ее тело и вновь погружается в холодную зеленую влагу, называемую водной стихией. Если что-нибудь предстает в напряжении, это сравнивают с натянутым луком, но Софи напрягает свое тело, как это делает только Софи, а никакой не лук. Ее рука вздымается из воды, пронзает поверхность и вновь исчезает без следа. Следы Софи оставляет лишь в сердце Райнера и в мозгу Анны; она невесома, одной только лошади известен ее истинный вес, ведь той нередко приходится нести на спине свою всадницу. Но чтобы ее лошадь, Терчи, стонала под весом наездницы — такого пока никто не слышал.