Перед закрытой дверью

В кино «Альберт» за пять шиллингов можно сесть в первом или во втором ряду и посмотреть, как выглядит эта самая конъюнктура рынка, в которую скоро надо будет окунуться самому, пока же она существует лишь для других, и рассматриваешь ее пока что извне. На ней элегантные костюмы, пошитые хорошими портными, туго облегающий корсет, на ней платья в народном духе с глубоким вырезом, а еще она одаряет поцелуем Рудольфа Прана, Адриана Ховена или Карлхайнца Бема[13]. Все изменилось к лучшему, а если пока не изменилось, то наверняка скоро изменится. В 1937 году на 100 предпринимателей приходилось 100 рабочих. В 1949 году предпринимателей 115, рабочих — 85. Ежели конъюнктура рынка предстает в облике мужчины, то одаряет поцелуем Марианну Хольд или славную Конни, девчонку что надо, правда, для людей помоложе. Иногда конъюнктура даже поет! Поет она в мужском обличье, исполняет шлягеры, и зовут ее Петер Краус. Нередко имеют место смешные недоразумения, в результате которых обнаруживается, что Кристиан Вольф в действительности — сын генерального директора, хотя на него нисколечко не похож, зрители его вообще ни на что не похожи, да они это самое ничто и есть. Конни — озорная девчонка не робкого десятка и с лету в него влюбляется, еще когда он не был ни на что не похож. Это говорит в пользу ее сердца и характера, а в них-то все и дело. Набриолиненные коки зрителей раскачиваются в такт, наподобие петушиных хвостов, в радостном предвкушении того, что вскорости, вот-вот, прямо сейчас, под ласкающими девичьими руками, принадлежащими начинающим парикмахершам или будущим секретаршам, станет ясно, кто и что они есть на самом деле, а именно — набриолиненные коки стажеров, учеников на производстве и молодых служащих. Нельзя казаться большим, чем ты есть на самом деле, вот какой урок можно извлечь отсюда. Герои в кино порою даже намеренно хотят казаться меньше, чем они есть на самом деле. Вот что совершенно непостижимо. Порою девичьи руки в темном зале опускаются этажом ниже, хватаясь за бледный инструмент, который никогда не видит дневного света, только лишь собственные плавки изнутри, но часто прибор этот, изнуренный сидячей деятельностью, вообще не шевельнется, не шелохнется. Порою он сразу вскакивает, тут как тут, не очень-то спрашивая о чувствах обслуживающего прибор персонала. Ему бы только брызнуть, и он уже доволен, но не в кулачок, конечно. Вот так вот.

Порою и Эдит Эльмай, обладающая непомерным бюстом, являет себя именно той, кто она есть на самом деле — дочерью фабриканта, а ведь по виду никак не скажешь. Но зритель знает это с самого начала и радуется восхитительным сценам недоразумений, когда один вешает другому лапшу на уши из побуждений высокой, но неправильно понятой любви, которой все равно уготована победа. Мы бы никогда не допустили, чтобы путаница стала угрозой для зарождающейся любви, потому что кто знает, когда придет следующая любовь; уже большая удача, что и эта-то нашлась.

Многие подростки из публики, которые мнят себя средоточием мира, потому что в этом кино главная героиня — такая же простая девчонка из дома напротив, ничего особенного, мечтают уже о собственном авто или хотя бы о мотороллере, стоило только их родителям в установленном законом порядке получить назад свою изувеченную войной жизнь и чего-то такого добиться в затхлой, безвыходной тесноте. Способна ли их жизнь хоть как-то функционировать или уже насквозь проржавела и мхом поросла? Нет, заржаветь она никак не может, ведь у родителей ни минутки нет свободной для праздной неподвижности, не залежишься, суетиться надо, возрождать отечество из руин. Тут уж эгоистическим устремлениям придется помолчать, а нос высовывать позволено лишь желаниям: хотим новый пылесос, новый холодильник или новую радиолу — чтобы оживленней раскручивалась торговля и двигала бы, в свою очередь, общественный прогресс. Торговля зашевелилась и идет вовсю, а вот прогресса-то никакого не видать. Совсем недавно одна газетенка социалистической партии в Граце призвала устранить зачинщиков и главарей забастовки, задушив тем самым всяческое движение к переменам, так что одна лишь реклама теперь оживленно движется вперед, благодаря ей изменился облик улиц, которые стали пестрее и радостнее.

Рут Лойверик со слезами на глазах целует О. В. Фишера. Мария Шелл со слезами на глазах целует О. В. Фишера.