Перед заморозками

Им было по двенадцать или тринадцать лет. Чья это была идея — теперь уже и не вспомнить, но они решили съездить в Копенгаген. Была весна, учиться совершенно не хотелось, и они с Анной придумывали все новые и новые уловки, чтобы прогуливать школу, покрывая друг друга. Мона согласилась, но отец Линды категорически сказал «нет». Линда до сих пор помнит его описание Копенгагена — коварный и опасный город для девчонок, ничего не знающих о жизни. Но они все же поехали, хотя Линда прекрасно понимала, что дома будет скандал. В порядке предварительной мести за будущую выволочку она стянула из его бумажника сто крон. Они доехали до Мальмё на поезде и пересели на паром. Линда помнит эту поездку как первое их с Анной сознательное путешествие во взрослый мир.

Они хихикали и перешептывались, день был ветреный, но теплый, настоящий весенний день. В Тиволи Анна выиграла в лотерею пластмассовую утку.

Все было замечательно. Свобода, приключения, падающие на каждом шагу невидимые стены. Потом стало хуже. То, что было дальше, стало первым серьезным испытанием их дружбы. Они как-то уладили это, но когда, много позже, обе влюбились в одного и того же мальчика, шансов сохранить дружбу у них уже не было. Незаметная трещина в их отношениях становилась все глубже и, наконец, разделила их окончательно. Зеленая скамейка, вспомнила Линда. Мы сидели на этой зеленой скамейке. Я в тот день платила за все, потому что у Анны денег не было. И она побежала в туалет, попросив меня приглядеть за сумочкой. Неподалеку в Тиволи играл оркестр, трубач все время фальшивил. Она вспомнила все это, лежа на полу в Анниной ванной. Пол с подогревом приятно согревал спину. Зеленая скамейка и сумочка. Она и сейчас, когда столько лет прошло, не могла бы ответить, зачем она открыла эту сумочку и вынула кошелек — там лежало двести крон. Не сложенные в несколько раз, не в каком-нибудь укромном отделении, а совершенно открыто. Она уставилась на деньги и чувствовала себя обманутой и униженной. Сначала она решила ничего Анне не говорить. Но когда та, вернувшись, попросила купить ей воды, Линда взорвалась. Они кричали друг на друга довольно долго: какие аргументы приводила Анна в свое оправдание, Линда припомнить не могла, В конце концов они расстались и пошли каждая своей дорогой. На пути домой Анна сидела в другом конце парома. На вокзале, ожидая поезда в Истад, они старались друг на друга не глядеть. Они никогда не вспоминали тот случай в Копенгагене. И постепенно снова стали дружить.

Она села на полу. Ложь, подумала она. Я совершенно убеждена, что Генриетта мне лгала, когда я к ней заезжала. И Анна умеет врать, это я поняла тогда, в Копенгагене. И несколько раз после этого я ловила ее на лжи. Но ее рассказ про Мальмё, где она якобы видела своего отца, или ей так, по крайней мере, показалось, — это не ложь. Но что за этим скрывается? Я знаю только то, что она мне рассказала. А что она не

рассказала? Неполная правда может быть опаснее любой лжи.

В кармане у нее зазвонил телефон. Она сразу догадалась, что это отец. Встала — на всякий случай, а вдруг он все еще злится, — сидя чувствуешь себя беспомощной. Но голос его не выражал ничего, кроме усталости и тревоги. Она подумала, что у отцовского голоса много нюансов, больше, чем в голосе у кого-либо из ее знакомых.

— Где ты?

— У Анны.

Он секунду помолчал. По-видимому, он все еще был в лесу — в трубке слышались обрывки разговоров, хрипение уоки-токи, лай собак.

— Что ты там делаешь?

— Мне еще страшней, чем раньше.

— Я тебя понимаю, — к ее удивлению, сказал он. — Поэтому и звоню. Я еду.

— Куда?

— Туда, где ты находишься. Мне надо знать все подробности. Причин для волнений, скорее всего, нет, но я хочу в этом по-настоящему убедиться.

— Почему же нет? Это совершенно неестественно — то, что она исчезла. Я сказала тебе это с самого начала. И если ты не понимаешь, почему я волнуюсь, тогда не говори, что понимаешь, почему мне страшно. К тому же ее телефон был занят. Но ее нет. Но кто-то тут был. В этом я уверена.

— Расскажешь все в деталях, когда я приеду. Какой адрес?

Линда продиктовала ему Аннин адрес.

— Как там дела? — спросила она под конец.

— Никогда не сталкивался ни с чем подобным.

— Тело нашли?

— Нет. Ничего не нашли. И прежде всего — объяснения. Я посигналю, когда подъеду.

Линда еще раз сполоснула рот. Чтобы избавиться от привкуса рвоты, она решила почистить зубы и позаимствовала одну из Анниных зубных щеток. Уже выходя из ванны, она, словно по наитию, открыла дверцу туалетного шкафчика. Глаза ее широко открылись. Это как еще один оставленный дневник, подумала она.