Передача лампы

Этот японский профессор подумал, что если жизнь зародилась в воде, то плавание должно быть рефлексом; ему не надо учить. Чтобы доказать свою теорию, он начал работать с младенцами и невероятно в этом преуспел: шестимесячные дети могут плавать. Теперь он проводит эксперименты с трехмесячными младенцами — и они плавают. И он предвкушает, что однажды сможет продемонстрировать миру, как плавает в ванночке новорожденный ребенок.

Плаванье — это не умение, которому надо обучать, это то, что мы уже умеем. Но сколько людей умеет плавать? Не очень много. И, хотя это нечто изначально присущее, мы умудряемся упускать его, забывать о нем.

Английское слово грехпрекрасно. Я люблю его, потому что его истинное значение — забвение. Оно не имеет никакого отношения к тем преступлениям, которые мы называем грехом. Оно касается только одного преступления — забвения. Мы забыли сами себя; средство излечения — вспоминание.

Аллегория Платона в точности отражает ситуацию, в которой мы оказались. Но сам Платон никогда не пошел дальше. Он никогда не занимался медитацией; эта аллегория так и осталась философским умозаключением.

Если бы он разъяснил свою аллегорию и применил ее к медитации, все западное мышление было бы иным. Эта аллегория изменила бы все западное мышление и историю после Платона, потому что Платон — основатель всего западного мышления.

Сократ никогда ничего не писал; он был учителем Платона. Все знания о Сократе мы черпаем из записей Платона о беседах — знаменитых диалогах Сократа. Будучи его учеником, Платон просто их конспектировал. Эти заметки уцелели. Данная аллегория оттуда.

Трудно сказать, с какой целью Сократ употребил эту аллегорию, но несомненно то, что Платон употребил ее неправильно: он не был человеком, который искал истину, он был человеком, который думалоб истине. Но искать истину — одно, а думать об истине — совсем другое: раздумья удерживают вас в пещере. Только не-думанье может вывести вас оттуда.

Поэтому будьте безмолвными, будьте спокойными, когда выдается мгновение. Пусть тишина воцарится в вас, как озеро, такое бесшумное, что нет ни малейшего всплеска на его поверхности — ни единой мысли в вашем уме, — и вдруг вы снаружи. Только тогда вы поймете, что эта аллегория не для отвлеченных размышлений; она для реального пользования, для воплощения.

Платон никогда не давал такого толкования. А весь западный ум следовал Платону — он же был гением, — и философия осталась лишь размышлением об истине.

Что можно думать об истине? Либо вы знаете ее, либо вы не знаете ее. Иногда даже гении совершают абсолютно невероятные поступки. Как можно думать об истине? — это как слепому думать о свете. Что он может думать о свете? — он даже не знает, что такое темнота.

Обычно люди думают, что слепые живут в темноте. Это не так, ведь, чтобы увидеть темноту, нужны глаза — точно так же, как и для того, чтобы увидеть свет. Поймите правильно. То, что вы закрываете глаза и становится темно, не значит, что слепой человек видит темноту. Вы видите темноту, потому что вы видите свет и можете видеть его отсутствие. Слепой не видит свет, поэтому он не может видеть его отсутствие. Что он может думать о свете? Все, что бы он ни думал, будет неправильно. Ему нужен не философ, а доктор.

Гаутама Будда, на самом деле, сказал: «Я не философ, я доктор. Я не хочу, чтобы вы стали великими мыслителями, я хочу, чтобы вы стали великими видящими».

Если вы способны увидеть, это не итог размышлений; вы просто это знаете. А чтобы видеть, нужно научиться просто не-думать.

Сначала будет трудно, потому что вы настолько сжились с этим. Это настолько укоренилось, что уже продолжается само по себе, по инерции. Даже если вы не хотите думать, процесс будет продолжаться и продолжаться. Но если вы наберетесь немного терпения и будете просто наблюдать, как ум продолжает все в том же режиме, не обеспечивая его энергией, будете смотреть на него, как вы смотрите фильм: отстраненно, чутко, внимательно, не отождествляясь — в ближайшее время ум исчезнет.

А исчезновение ума — это ваш выход из пещеры. Впервые вы увидите мир, окружающий вас, его красоту, его невыразимую тишину. И вы сможете увидеть свое собственное существо — его безмерный свет, его глубокую благодать, его высшее благословение.

Ошо, с раннего детства и до первых лет саньясы мне случалось переживать некое расширение: моя голова заполняла всю комнату, потом дом, затем распространялась за его пределы и занимала окрестности.

Этого не случалось уже несколько лет, и, хотя это не кажется потерей, я хотел бы знать, почему оно прекратилось и что это было.