Передача лампы

Препятствует этому папа. Правительство не говорит ни да, ни нет, потому что это вызовет недовольство по всей стране. Они не могут сказать да, потому что папа против, и католики могут не поддержать их на предстоящих выборах, поэтому они хотят сохранить это в состоянии неопределенности.

Но они не могут не видеть, что их творческая интеллигенция ратует за то, чтобы меня впустили и выслушали.

Я сказал своим саньясинам: «Идите к папе с прошением. Если он его не подпишет, это будет означать, что он против свободы слова. Если он подпишет, покажите бумагу правительству: „Теперь вы в безопасности, даже папа поставил подпись“. Поставьте его в затруднительное положение».

Я люблю спорить по каждому поводу, потому что у христианства нет ничего стоящего, что может поддержать разум. Вот откуда их страх; иначе туристическая виза на четыре недели не могла бы угрожать церкви, не могла бы угрожать морали страны. А если ее можно уничтожить за четыре недели, тогда она не стоит того, чтобы ее беречь, ее нужно уничтожить. Две тысячи лет вы создавали ее, а турист за четыре недели все разрушит… Это говорит о качестве вашей морали, вашей религии, вашей философии.

Все идет к конечному разоблачению, и это должно быть чрезвычайно полезно, потому что сейчас все мировые правительства попали в ловушку.

Я буду бороться с каждой страной в их же судах и собираюсь посетить каждую страну, потому что никто не может воспрепятствовать этому без причины, только из страха.

Все эти великие нации на деле оказываются просто трусами.

Ошо, для христиан величайшее чудо — это способность Иисуса ходить по воде. Вчера утром, зайдя в комнату, я увидел, как ты раскачиваешься, и затаил дыхание. Не это ли величайшее чудо, как ты идешь к своему стулу по обычному полу дома?

Миларепа, хотя ты только представляешь себя просветленным, но даже в твоем воображаемом просветлении у тебя бывают прекрасные моменты озарения. Это правда: ходьба по воде — придуманная история.

Я слышал. Как-то раз два пожилых раввина и один епископ — все лучшие друзья — пошли на рыбалку на Галилейское море. Раввины спросили епископа:

— Ты веришь, что Иисус ходил по воде?

— Конечно, — ответил он.

— В таком случае ты сможешь пройти по воде?

Это его испугало. Он сказал:

— Я пойду, только если вы пойдете первыми, потому что ваша религия старше. Иисус был евреем. Вы евреи. И вы великие раввины.

Тогда один раввин вышел из лодки, сделал двадцать шагов по воде и вернулся назад. Епископ не мог поверить своим глазам.

Второй раввин вышел, сделал двадцать шагов и вернулся. Епископ воскликнул: «О Боже!»

Но теперь он набрался храбрости… Если два раввина могут ходить по воде — которые даже не христиане, то я, последователь Христа… Он выбрался из лодки и, как только поставил одну ногу на воду, начал тонуть. А два пожилых раввина хихикали, переговариваясь: «Сказать несчастному, где камни?»

Никто не ходил по воде; просто нужно знать, где камни.

Но, Миларепа, каждое утро, действительно, происходит чудо. Я просыпаюсь и думаю, как я буду идти к этому проклятому стулу. Но, так или иначе, чудо продолжает происходить, и я думаю, что это будет продолжаться. Я абсолютно опьянен божественным. Это чудо — найти путь, поэтому мои люди сделали стул красным, чтобы я мог видеть, где он.

Глава 13 Ботинки, тело, мозг и…

Ошо, на днях ты рассказывал, как Махакашьяп привнес свою самобытность в религию Будды. Когда последователи Будды утратили свою оригинальность и стали буддистами?

Гаутама Будда — одно из самых исключительных проявлений человеческого сознания. Трудно представить, что кто-то может пойти дальше него, но Махакашьяп, его ученик, действительно превзошел его.

Вся жизнь Гаутамы Будды была борьбой со всеми обычаями, с традиционностью. Он не мог самовыразиться; его энергия была больше направлена на разрушение ложного, чтобы можно было ясно видеть истину.

Махакашьяп был в уникальном положении. Ему нечего было разрушать: Гаутама Будда уже это сделал. Вся его энергия была направлена на творчество. Именно в этом он превзошел Будду.

Махакашьяп жил с Гаутамой Буддой главным образом в тишине, поэтому он и не был великим мастером. Когда он стал просветленным, это не было ярко выражено. Только те, кто был готов понять тишину, могли стать его учениками, и, разумеется, такие люди встречались редко.