Передача лампы

Это напомнило мне Зенона, одного греческого философа, очень тонкого логика. Он оставил после себя загадки, которые так и не разгадали за две тысячи лет. И я не думаю, что есть какой-либо способ разгадать их. У этого человека был такой потрясающий склад ума, он смотрел на все под таким углом зрения, что находил загадки везде.

Он за две тысячи лет до Жана-Поля Сартра провозглашал, что жизнь бессмысленна, но он был более последователен. Он заявил: «Самоубийство — единственный логический финал».

Многие из его учеников совершили самоубийство, а сам он дожил до девяноста лет! И когда он умирал, кто-то спросил: «Это странно. Ты провозглашал самоубийство, и многие твои ближайшие последователи покончили с жизнью в молодости, а ты дожил до девяноста лет. — В те дни мало кто доживал до девяноста лет. — Что ты на это скажешь?»

Он сказал: «Я должен был жить, чтобы распространять свою философию, учить людей, что жизнь ничто и что единственный выход — это самоубийство. Это было тяжелой ношей, но долг следовало исполнить. Я не мог совершить самоубийство: это было бы губительно для моей философии и ее распространения».

Он говорит, что жил только для того, чтобы учить людей совершать самоубийство.

Многие разумные люди совершают самоубийство. Те, кто не может набраться мужества, чтобы совершить самоубийство, сходят с ума. Наркотики, или безумие, или суеверия, или фальшивая идея о далеком Боге, только для того, чтобы придумать для себя что-то, чего можно ожидать; иначе это как открытая рана, которую нет способа исцелить.

Джей, то, о чем я говорю, тотально отличается от того, что происходит на Западе. То, о чем я говорю, происходило на Востоке в прошлые десять тысяч лет, когда человек пришел к той точке зрения, что все стремления бесполезны: он осуществлял их и обнаруживал, что они того не стоили; он достигал цели, к которой стремился, и обнаруживал, что стремиться было не к чему, что это был всего лишь мираж, оазис, который издалека выглядел таким настоящим, но по мере приближения постепенно исчезал, и в конце концов осталась только пустыня.

Восток использовал это иначе. Ни один философ не проповедовал самоубийство. Ни один человек в таком состоянии не сошел с ума и не обратился к наркотикам. В течение столетий этот момент воспринимался как момент наивысшего жизненного напряжения. Если вы способны просто ждать, без ожидания чего-либо; просто ждать — чистое ожидание… Пусть будет грусть, пусть будет неудовлетворенность — они не смогут остановить ваше просветление.

Только одно может остановить ваше просветление — если вы обозначите объект вашего ожидания. Если это чистое ожидание, просветление случится, и с этим событием придут и удовлетворение, и великое празднование, и жизнь начнет свое цветение.

Вот почему я говорю, что это невероятно прекрасный момент. Не упустите его.

Что касается твоей любви к плаванию, то это не развлечение. На самом деле, это может стать прекрасной медитацией. Один в океане, ни толпы, ни общества. Ты можешь быть безмолвным, ты можешь быть расслабленным, тебе проще быть самим собой.

И возможно, ты удачлив, потому что все сумасшедшие политики мира могут не позволить мне и моим людям жить на земле. Тогда единственной альтернативой для нас будет океан. И ты, Джей, единственный, кто достаточно компетентен, чтобы помочь в возведении первого в мире города в океане.

Я уже попросил Хасью поехать и посмотреть некоторые океанские лайнеры. Джей найдет, где есть океанские лайнеры и какие из них нам подойдут. Я все больше склоняюсь к мысли, что это будет правильный шаг.

У нас будет собственный океанский лайнер — один, два, три больших океанских лайнера; потому что многие саньясины захотят приехать и остаться на несколько месяцев, чтобы поработать, а потом снова вернуться. Мы сможем находиться в двенадцати милях от земли, поэтому никто не создаст нам проблем. Мы сможем быть тотально собой: никто нас не побеспокоит.

Какие бы методы мы ни использовали, какие бы техники ни практиковали — это наш собственный мир.

Поэтому на Джее будет большая ответственность: организовать по меньшей мере пять тысяч человек; постепенно мы оборудуем два, три и больше океанских лайнера, чтобы, когда придет время наших праздников, двадцать тысяч, двадцать пять тысяч человек могли бы находиться там, и чтобы была большая нефтедобывающая платформа, на которой двадцать пять тысяч человек могли бы сидеть, танцевать и петь — со всего мира. И это будет наше тотальное нет

всем суевериям и всем глупостям, из-за которых нам нужно идти на неоправданные компромиссы, только чтобы жить на земле.

И это может стать началом. Многие другие организации начнут думать так же: «Зачем утруждать себя насчет земли? Почему бы не перебраться в океан?»

Наш город будет первым городом в океане за всю историю, и я уверен, что другие города не заставят себя ждать.

Поэтому твоя любовь к плаванью пришлась кстати. Ты пришел сюда как раз вовремя.