Передовой отряд смерти

До 7 часов спим, ночь проходит спокойно. С утра унтер-офицер Гербер занят сооружением печки. Грязища в этой Николаевке непролазная. Только в 10 часов умудряюсь помыться, в первую очередь вымыть голову.

Остальное время проходит в чтении и написании писем. Хозяйка стирает нам белье. Во второй половине дня печка готова, и мы, наконец, можем протопить дом. Сегодня суп вкусный и горячий.

Вечером по-настоящему моюсь в горячей воде. Словно заново родился.

20 декабря 1942 г

Что это за затишье? Неужели русские задумали испакостить нам Рождество? Наверняка у них что-то на уме. Меня не покидает недоброе предчувствие.

Поднимаюсь в 7 часов. С некоторых пор я все свободное время стараюсь посвятить сну.

После скромного завтрака пишу несколько писем домой. После этого доснимаю оставшиеся кадры и упаковываю две отснятые пленки.

Хартунг, который завтра отправляется в отпуск, заберет мои пленки с собой.

В 12 часов с вещами отправляемся в канцелярию. Все на той же телеге, прихватив кофе и еду, едем в батальон. Вдоль дороги тянутся нескончаемые поля конопли.

Много местных жителей копают картошку.

Встречаем несколько телег, везущих картошку в Николаевскую.

Около 14 часов прибываем в батальон и докладываем унтер-офицеру Вреде.

В землянке Вреде расположились Штихерт с Керстеном.

Перебираюсь к унтер-офицеру Шассе в землянку, которую раньше занимал Клюзенер, и у самой крыши обустраиваю себе ложе. Во второй половине дня укладываю вещи и читаю. Туман, на фронте тихо. С 19 по 21 час стою в охранении у железнодорожной линии.

Наша самодельная сложенная из кирпича печь дарует желанное тепло. Иногда даже жарко становится.

Настроение, в целом, неплохое — все-таки нам везет: Рождество отметим в теплой земляночке, а не где-нибудь на морозе на передовой.

21 декабря 1942 г

Этой ночью я хорошо выспался. С утра поджариваю хлеб. С 7 до 9 утра — охранение у железнодорожной линии. Весь день никаких изменений, затишье продолжается. Батальон тоже решил оставить нас в покое. Посиживаем себе в землянке и читаем.

С тех пор как вернулся из отпуска, не могу читать эти дешевые романчики. Лучше уж газету полистать.

Главным образом мы заняты тем, что дожидаемся, пока нам подвезут пожрать. Сегодня это произошло в 15 часов. Сегодня хоть коптилки появились, и почта тоже пришла, хоть и немного.

Поужинав, это было уже в 18 часов, улегся спать. Слава богу, не бежать в охранение — сегодня заступил взвод связистов.

Тепло, поэтому стаскиваю с себя безрукавку, свитер и теплые носки и даже одеялом не накрываюсь. Так и засыпаю.

В 22 часа прибегает унтер-офицер Штихерт и будит нас. Черт, снова на передовую! И весь наш взвод в полном составе, кроме нас и взвод связистов должен, оказывается, сменить саперов.

Этого только недоставало — рождественский сюрприз, так сказать. Никакие возражения, естественно, не принимаются. Мы встаем, собираем все необходимое, включая оружие. Но приходится ждать почти до полуночи—я предпочитаю скоротать время лежа на постели, хотя заснуть, конечно же, не удается.

То, что нас на Рождество решили сунуть на передовую, еще полбеды — с этим мы смирились. Приказ есть приказ. Хуже, что мои предчувствия, похоже, оправдываются — ничего хорошего этот внезапный вызов не сулит.

22 декабря 1942 г

В 0.45 следуем в батальон. Топаем навстречу неизвестности. С нами следует и унтер-офицер Химмельсрайх, он в составе 2-й роты.

Бредем к переходу через железнодорожные пути, рядом с прежней пулеметной позицией, там нас уже ждут товарищи из взвода связи и подразделений 5-й роты. Мы гуськом идем дальше, впереди группа Клюзенера. Мне приходится тащить кроме своих пожитков еще и два ящика с патронами для пулемета.

Задыхаясь, еле волоча ноги, продвигаюсь вперед. Даже взмок от пота — чувствую, как нижнее белье прилипло к телу. Поэтому я на седьмом небе, когда мы, наконец, добираемся до позиций и неширокого ручья — здесь хоть можно отдышаться, дожидаясь остальных.

Плюхаюсь на ящик и жду. Вскоре прибывают и остальные, передышка кончилась, и мы идем дальше.

Следующий привал в какой-то траншее. Унтер-офицер Штихерт дает соответствующие указания, мы снова следуем дальше — предстоит 300 метров добираться траншеями.

Пробираться через узкую траншею, да еще с поклажей на спине, — сущая мука. В конце концов добираемся куда приказано. Саперы в двух словах вводят нас в курс дела, после чего исчезают.

Входим в указанную нам землянку. Вместо двери болтается на ветру кусок брезента, окна нет, в качестве печки — дыра в стене, где весело трепещет пламя. Стоять здесь можно только согнувшись — несущая балка осела в результате обстрела из противотанковых орудий.

Нойбауэр тут же отправляется в охранение, мы усаживаемся в землянке. Холодно, тут уже шинель не снимешь.

Все умолкают и погружаются в раздумья. На фронте тишина, да и только — даже бешеная стрельба саперов и та стихла.

Мы же предпочитаем зря не палить, и русские тоже. Вероятно, они здорово пристрелялись, ведя огонь по нашим позициям.