Передряга

Шмель выбрал фигуру наугад, совместил перекрестие с центром груди. Пощёлкал колёсиком, добиваясь того, чтобы тело человека от верха головы до поясного ремня плаща уложилось в две риски вертикальной нити. Баллистический эксцентрик автоматически сместил ось прицела по вертикали. Шмель сделал поправку на ветер и характеристики полета пули. Он использовал патроны общего назначения германского производства, фирмы «Armscor». На дистанции шесть сотен метров пуля калибра 7,62 со стандартным весом 9,27 грамма при начальной скорости 850 метров в секунду дает горизонтальное отклонение около двухсот миллиметров. Учитывая силу, скорость и направление ветра, а также то, что дистанция примерно на сорок метров больше, отклонение составит порядка двухсот тридцати миллиметров. Плюс-минус миллиметр. Шмель подкрутил колесико. Оторвался от приклада, посмотрел на часы. Через две минуты жертва должна появиться в визоре его прицела. Стрелок обладал отличной зрительной памятью. Мужчина лет сорока пяти. Бородатый, круглолицый, жизнерадостный. Рост средний. Как будет одета жертва в момент выстрела, Шмель не знал, поскольку этого не знал и Олялин. Однако человек все равно повернется лицом. Этого вполне достаточно.

Капитан Михаил Стеклов вышел из здания ФСБ в обычное время. Десять часов вечера. Он очень гордился своей пунктуальностью. Постоял, закуривая, и направился к метро «Лубянка».

В объектив телескопического прицела Михаил Стеклов — Миша — попал, как только вышел за дверь. Пламя зажигалки высветило его лицо, облегчив Шмелю задачу. Капитан успел сделать четыре шага, прежде чем снайпер плавно потянул спусковой крючок.

Пуля преодолела расстояние шестьсот сорок метров меньше чем за секунду. Шмель знал, что сердце у человека, вопреки расхожему мнению, расположено вовсе не слева, а почти по центру груди. Именно в эту точку он и послал пулю.

Миша словно споткнулся на ходу. Схватившись за грудь, он пошатнулся и рухнул лицом вперёд на серый асфальт. Глаза его так и остались открытыми. Прохожие останавливались, оборачивались недоуменно и спешили дальше. Так продолжалось несколько минут, пока кто-то не заметил, что из-под лежащего человека медленно выползла тёмно-бордовая лужица. Прохожий принялся звать на помощь, хотя так и не рискнул подойти ближе.

К тому моменту, когда на зов подбежали несколько сотрудников ФСБ, Шмель уже трясся в вагоне метро, уносящего его от «Охотного ряда» в сторону окраины. Сложенная винтовка лежала в большой дорожной сумке.

Шмель не чувствовал ни волнения, ни удовлетворения. Работа как работа. Очередной день прошёл. Очередная жертва легла на землю с пулей в сердце. Сколько их было! Сколько их ещё будет!..

* * *

«До Москвы мы добирались без малого час. Сергей Борисович четко выдерживал скорость восемьдесят километров. И к дому Ирины мы поехали не через город, а по кольцевой. Слежки не было. По правде говоря, я ожидал чего-то вроде киношной погони, с воем сирен, всполохами проблесковых „маячков“ и стрельбой по колесам. Но, как выяснилось, мафиозо лучше знал обитателей коттеджного городка. Они, похоже, действительно не сказали милиции ни слова. Поначалу меня немного трясло. Элементарный шок после пережитого стресса. Кровь перенасыщена адреналином. Ирина тоже дрожала словно в лихорадке. Так мы и сидели, будто зайцы во время грозы.

Я прижимал Ирину к себе и старался хоть немного соответствовать ситуации. То есть напускал на себя безразличный вид „крутого“ парня, которому ровным счетом ничего не стоит уложить полтора десятка человек, а потом небрежно закурить сигаретку. Глупо, конечно, но в тот момент ничего умнее мне в голову не приходило. Продолжалось это до тех пор, пока Ирина не погладила меня по щеке и не прошептала на ухо:

— Милый, не надо. Я же вижу, как тебе страшно.

А страшно действительно было. И еще как. Я потерял логическую цепочку происходящих событий. Перестал соображать, что будет дальше. Мне виделся только следующий шаг, а за ним — непроглядная темнота. Мы поедем к этому Борису? Куда? Как мы станем его „вязать“? Куда потом этого Бориса везти? Чем всё может закончиться? Ни на один из этих вопросов я не знал ответа. Более того, чем дальше, тем сильнее крепла во мне уверенность, что ничего хорошего из нашей затеи не выйдет. Я вспомнил о „взломщиках“. Допустим, мы поймаем заказчика. У меня на этот счет были определенные сомнения, но — допустим. Означает ли это, что „взломщики“ перестанут меня преследовать? Скорее всего нет. Да тех пор, пока не отыщутся акции. А акции украли совсем другие ребята. И они вряд ли принесут бумаги на тарелочке с голубой каемочкой, даже если я очень попрошу их об этом. Однако прежде чем попросить, похитителей придется найти, что, конечно, очень и очень не просто. Но теперь мое положение было менее чем завидным. За мной станут охотиться до тех пор, пока я не отдам бумаги либо пока меня не убьют.