Передышка в Барбусе

Он покачал головой. Сердце кольнуло острым. На самом деле, конечно, в груди от сердца остался только пепел, а если там и проклёвывается какой зелёный росток, то этот росток — Кузя. Не любовь, понятно, какая может быть любовь к ребёнку, а просто нежность к существу, что единственное во всей Куявии его любило, оберегало, страдало по нему. Кузя и Хрюндя — вот двое, кому он верен.

Аспард снова развёл руками, глядя ему вслед.

А в самом деле, подумал он хмуро, уж неделя закончилась, как он здесь, а про колдуна только вспомнил, хотя его башня всё время на виду. И никуда за это время не сдвинулась. Как ни выглянешь из окна, так и видишь, как там в окнах полыхают зловещие красные огни... Олег бы уже обивал пороги, даже любопытный Таргитай превозмог бы лень, на второй день торчал бы на самой вершине... А ему хоть как торчи башня перед глазами, но как чуял недоверие ко всяким непонятным штукам, так и сейчас чувствует. Чем-то унижает его всякое колдовство, а чем — сказать не может, к хитрым словам всегда чуял вражду.

Ещё внизу, у основания башни, его встретили странные тревожащие запахи, а когда начал пониматься по лестнице, ароматы красочно рисовали причудливые картины. Он видел дивных зверей, зрел огромные деревья без ветвей, но зато с огромными листьями, прямо из стен наплывало и снова исчезало видение морских чудищ, гигантских раковин...

Ноги бодро и бездумно занесли по ступенькам на самый верх. Ноздри ещё издали уловили запахи трав, палёной шерсти, ржавчины и гниющей древесины. Толкнул дверь, в глубине захламлённой комнаты над горящим тигельком склонился сгорбленный человечек в длинном халате. Лысая голова блестит в ровном рассеянном свете, что дают комья странного мха в чашах вдоль стен.

Колдун дёрнулся на грохот распахиваемой двери, но, прежде чем он обернулся, Мрак уже охватил цепким взглядом всю обстановку и оценил, оценил... Как ни могуч колдун, но почему-то живёт в бедности. Любой работник в селе роскошествует, в сравнении, так сказать. Здесь нет даже ложа, только простой матрас, явно набит сухим сеном, брошен прямо на полу в уголке. Там же единственная подушка, судя по запаху, с сеном вместо пуха или шерсти. Все это накрыто таким ветхим и старым одеялом, что Мрак покачал головой. Похоже, колдун тоже из этих безумных звездосмотретелей, что не видят, по какой земле ходят, что едят и на чём спят.

Правда, стол — огромный, добротный, хоть и древний, весь завален книгами, свитками, глиняными табличками, позеленевшими медными пластинками с непонятными значками, пара тигельков и массивная чугунная сковородка. Дальше так и вовсе сокровища для таких же сумасшедших: вдоль трех стен ряды шкафов, или же один шкаф, изламывающийся, как тень от факела, на стыке стен, переходящий на другую стену и обрывающийся, да и то с явным сожалением, перед дверью. Ещё старое рассохшееся кресло у стола и потемневший от времени сундук, окованный бронзовыми полосами. Вся крышка сундука скрылась, как под снежной шапкой, под грудой свитков.

Колдун смотрел на него вылезающими от изумления глазами.

— Ваше Величество!.. — продребезжал он блеющим голосом. — Вам стоило только свистнуть, я бы прибежал...

Он топтался по ту сторону стола, низкорослый, с розовой лысиной, что тут же начала от страха и напряжения покрываться мелкими бисеринками пота. Лицо его было старческим и детским одновременно, глубокие морщины на розовой харе, тёмные мешки под чистыми детскими глазами. Да ещё и чересчур длинный халат, что волочился по полу, похожий на тёплую детскую рубашку.

Мрак посмотрел на этот халат, спросил:

— А у тебя ноги с копытами? Колдун от изумления открыл рот.

— Шутите, Ваше Величество, — сказал он наконец неуверенно. — Я ж колдун...

— Ага, — сказал Мрак, — значит, эти козлоногие не могут колдовать? И всякие там ластоногие, рыбоногие, перепончатые? А вот человек способен на любую пакость. Вообще, по-моему, человек либо ни на что не способен, либо способен на все, чёрт бы его побрал. Да ты трудись, трудись! Я что, я всего лишь тцар. Бегаю всюду и обеспечиваю вас материалами.... Чтоб работалось без простоев.

Он осматривался с интересом. Хоть и не любит непонятное колдовство, но всё-таки здесь почему-то нравится. Колдун наконец обогнул стол, поклонился. Его розовая плешь опустилась до уровня живота, а когда попытался выпрямиться, то всё равно не поднялась выше середины груди тцара.

— Все шутите, Ваше Величество?.. Я польщён, потрясён... Вы бы предупредили, я бы хоть прибрался... Садитесь, садитесь...

Мрак огляделся.

— Куда?

— Вас...

Однако не смахнул, хоть и очень старался угодить тцару, а бережно и даже медленно убрал с сундука всю груду, огляделся, куда сложить, и перенёс на свою постель. Мрак критически посмотрел на кресло, больно хлипкое с виду, колдун что-то соображает, опустился на крышку сундука, та заскрипела.

— Ну и чё? — спросил он. — Колдуем?.. А где дождь?..

Уже две недели жара стоит! Пора бы хоть пыль прибить на дорогах.

Колдун виновато развёл руками.

— Вы все шутите, Ваше Величество. Все шутите, это хорошо...

— Что хорошего?