Перегрузка

Журналистскую компанию разделили по половому признаку и разместили в домике для гостей по четыре человека в комнате, каждая из которых оказалась просторной и вполне удобной. Вместе с тем кое-кто выразил легкое недовольство размещением в одной комнате по четверо, исключавшим непринужденное продолжение вечерней программы.

Ним выбрал себе одноместную комнату в домике для сотрудников компании. После ужина он остался выпить с несколькими журналистами, пару часов поиграл в покер, потом извинился и незадолго до полуночи ушел к себе. Наутро он проснулся отдохнувшим и был уже готов позавтракать через несколько минут, в половине восьмого.

На веранде домика для сотрудников, на свежем утреннем воздухе он крутил в руке голубой конверт. Его доставил курьер компании, ехавший всю ночь, как современный Пол Ревир,[4] в Дэвил-Гейт и другие отдаленные пункты «ГСП энд Л». Все они входили во внутреннюю систему связи компании, так что адресованное Ниму письмо не было лишним бременем для почты. Тем не менее, подумалось ему, если бы Нэнси Молино узнала, что личное письмо доставляется таким способом, эту язвительную суку снова бы прорвало. К счастью, она ничего не пронюхала.

Неприятное воспоминание о Молино было связано с тем, что несколько минут назад Тереза ван Бэрен, передавая Ниму письмо, сказала, что тоже получила кое-что. Это была информация, которую она запросила вчера о стоимости вертолета. Ним кипел от негодования.

— Ты что же, и в самом деле готова помочь этой шлюхе поливать нас грязью?

— Обзывая ее, ты ничего не добьешься, — терпеливо объяснила ван Бэрен и затем добавила: — Иногда вы, руководящие особы, не понимаете, что такое «связи с общественностью».

— Если именно этот случай является примером такого непонимания, ты чертовски права!

— Видите ли, мы не сможем перетянуть их всех на свою сторону. Должна признаться, вчера Нэнси тоже здорово достала меня, но когда я поразмыслила, то поняла, что она в любом случае будет писать об этом вертолете, что бы мы ни думали и ни говорили на данную тему. Поэтому я и хочу дать ей точные цифры, ведь если она добудет их где-нибудь еще или же займется предположениями, возникнет общая искаженная картина с тенденцией к преувеличению. И вот еще что. Сегодня я буду честна с Нэнси, и она в этом убедится. В будущем, когда случится что-то подобное, она мне поверит, а это может оказаться крайне важным.

— Навряд ли стоит ждать, — с сарказмом заметил Ним, — что эта ядовитая змея напишет что-либо благоприятное.

— Увидимся за завтраком, — сказала, уходя, директор по связям с общественностью. — А еще сделайте самому себе одолжение, остыньте.

Но он не успокоился. У него все еще кипело внутри, когда он разрывал голубой конверт. В нем лежал листок бумаги, такой же голубой, как и конверт. Сверху было напечатано: «От Карен Слоун».

Вдруг он вспомнил. Карен говорила: «Иногда я пишу стихи. Хотите, я пришлю вам что-нибудь?» И Ним ответил: «Разумеется».

Слова были аккуратно напечатаны.

Сегодня друга я нашла.
А может, он меня…
А если это вдруг судьба,
Удача или так сошлось,
Так предопределилось.
Название тому не так уж важно.
А может, мы как две планеты
Во Вселенной,
Орбиты коих вдруг пересеклись
В искомый час и вовсе не случайно?
А вот инстинкт подсказывает мне,
Что дружбе нашей суждено расти.

Как многое мне мило в нем:

Его спокойный нрав и теплота,
Глубокий ум, широкий интеллект,
И честное лицо, и доброта в глазах,
И дарит он лучистую улыбку.
«Друг» — как непросто расшифровать все то,
Что скрыто в нем.
И все же для меня он друг,
Которого даже сейчас
Надеюсь снова встретить.
Поэтому считаю я часы и дни,
Которые остались,
Чтоб радость новой встречи испытать.

Что еще сказала Карен в тот день, когда они познакомились в ее квартире? «Я умею печатать на машинке. Она у меня электрическая, и я печатаю, держа в зубах палочку».

Ним с волнением представил, с каким мучительным терпением Карен корпела над словами, которые он только что прочел; она до боли сжимала зубами палочку, нарисовал в своем сознании ее светловолосую голову, единственную часть тела, которой она могла двигать. А ведь ей приходилось возвращать голову в прежнее положение после каждого безумно напряженного усилия, чтобы нажать на клавишу.

Любопытно было бы узнать, сколько черновиков исписала Карен, прежде чем вложила в конверт окончательный вариант своих стихов.