Переярок

Больше ничего и никого около столба не было, разве с самого столба слетела какая-то немаленькая птица, и с недовольным клекотом поднялась ввысь. Какой-нибудь аналог местного орла, наверное.

Вообще, тварюги здесь еще те. Больших гиен видели издалека, они уже ученые оказались. Караван встал, все повытаскивали бинокли, подзорные трубы, оптические прицелы, и, не обращая внимания на матюки тогда еще болгар, минут пять стояли и смотрели. До тех пор, пока обозленный командир конвоя не приказал шарахнуть из крупнокалиберного пулемета по зверюгам.

Семейка мгновенно прикзала долго жить, но времени потеряли в итоге больше. Командир болгар приказал своим снять шкуры со зверюг и вытащить, или как это еще называется, черепа. В соседней речушке их опустили в воду на ночь, и утром вытащили чистенькие косточки. Все обглодали какие-то мелкие зубастые рыбешки.

Но по дороге Московского Протектората никаких зверей не было, если не считать пары джипов с надписью "ОМОН".

Они тормознули наш караван, о чем-то весело, со смешуечками переговорили со ранеными спецназерами и целыми пехотинцами, и чуть сдали в сторону.

На обочину вышел весь из себя важный такой парень в милицейском камуфляже, в милицейской фуражке с полосатым жезлом и свистком.

С огромным удовольствием и изо всех сил свистнув, он вытянулся по стойке смирно, поднял вверх руку с жезлом, а потом развел руки в стороны, открывая движение.

Из переднего джипа, из громкоговорителя раздалась музыка. С огромным удивлением я узнал старый, еще царский марш, "Прощание славянки".

Омоновцы с удовольствием выстроились возле своих машин, взяв под козырек, в джипах охраны как на параде встали командиры, отдавая честь омоновцам. Вообще, все напоминало игру, в которую с удовольствием играли взрослые парни.

До самой Москвы мы не доехали, заночевав в довольно большой придорожной гостинице, в небольшом поселке. Как объяснили наши провожатые, тут и цены пониже, и народу поменьше. Впрочем, по их же словам, если кто желает посмотреть именно Москву, то вполне может сгонять туда утром, и, если понравится, попробовать остаться. Или в Новую Одессу тоже неплохой город здешних земель.

14 день пятого месяца, 23 год, 12:12, суббота. Гостиница "Светлый путь".

В номер к своей тетке постучалась, и вошла, аккуратно закрыв дверь на замок, красивая молодая девушка.

— Нигора-апа, можно с вами посоветоваться? — Девушка робко присела на край стула, поглядев на дремлющую девочку, нервно мечущуюся по дивану.

— Конечно, Сайора. Я всегда готова поговорить с тобой. В чем дело, ты чего такая загадочная, дочка? — Поставив стул рядышком, к ней присела молодая женщина с шортах и маечке, но с головой, повязанной вдовьим черным платком. Впрочем, под маечкой на поясе был ремень с великоватым для женщины пистолетом.

— Нигора-апа, у меня задержка. Не знаю даже, что и думать. — Девушка нервно сжала кулаки.

— Так. — Нигора внимательно поглядела на девушку, и неожиданно улыбнулась. Встала, достала из аптечки нераспечатанный тест. — Туалет там, иди-ка проверься, дорогая. Давай-давай, без разговоров. А я пока чай заварю. Такие разговоры без чаю не очень удобно разговаривать.

Обе женщины непринуждено говорили по-русски, хоть и обе являлись узбечками. Впрочем, в этом как раз ничего удивительного не было, разговаривать в богатой и хорошо образованной семье на русском в Узбекистане считалось неким шиком. Примерно как в царской России дворяне говорили по-французски.

Пока совсем юная женщина была в ванной комнате, Нигора накрыла стол, заварив зеленого чаю, нарезав лимон, выложив в корзинку на столе с пяток крупных, ароматных апельсинов. Ни Нигора, ни Сайора не ели мучное и не пили сладкое, следя за фигурами. Впрочем, за обеденным столом обе не сильно сдерживались, потому что во-первых, дорога была очень тяжелой, а во-вторых, здесь, на Новой Земле в самой захудалой забегаловке готовили потрясающе вкусно.

Поглядев на чайник и чашки, Нигора едва сдержала слезы. Это ей так напомнило о нежданном, но очень коротком счастье. Пролетевший как метеор Оуэн опалил ее огнем своей любви, чуть не расплавил в горниле страсти, полностью перечеркнув ее представление о подданных ее Величества.

И исчез в огненной вспышке боя, оставив после себя неспокойную душу, плачущую и скучающую по отчиму намного больше, чем об родном отце дочку, и скорбные вдовьи ночи, где порой мокрая от слез подушка единственная свидетельница ее горя. На людях надо быть сильной. Племяшка и ее муж хоть и стараются быть взрослыми, и у них вроде неплохо получается. Но они все-таки такие дети.

— Ну как, сколько полосок? — Впрочем, судя по ошарашенному виду племяннице, Нигоре ответ не был нужен.

— Тетя. Я беременна! — Сайора потрясенно села на стул. — Но как?

— Ну, знаешь, девочка, когда парень с девушкой занимаются любовью, то они одновременно делают детей. — Несколько язвительно ответила Нигора, но поглядел на смущенную и потрясенную племяшку, улыбнулась. — Ну чего ты? Это же счастье — стать матерью. И знаешь что говорила моя мама? Она говолила, что взрослые дети при молодых родителях это дар Аллаха.