Переиграть Афродиту (СИ)

Персефона закрыла глаза, гадая, будут ли у нее заплетены волосы, когда она проснется. И будут ли движения Владыки Подземного мира такими же легкими и уверенными, и, главное, сможет ли она снова почувствовать губами тень улыбки на его губах, когда он будет целовать ее наяву?..

— МАМОЧКА СПИТ? Ш-Ш-Ш, МИНТА, НЕ БУДЕМ ЕЕ БУДИТЬ.

Макария понизила голос напрасно — одного звука ее голоса было достаточно, чтобы мир вдруг Персефоны начал выцветать и блекнуть. Царица поняла, что сейчас проснется; Аид тоже понял и, осторожно коснувшись губами ее виска, отступил в сторону.

— Попробую еще побродить по чужим снам, может, получится что-то узнать, — сказал он, небрежно сбрасывая шубу в снег и превращая обнаружившуюся под ней варварскую рубаху в нечто, более соответствующее эллинскому гардеробу. Штаны он не трогал, мотивируя это тем, что без них он что наяву, что во сне чувствует себя голым. — Давно не практиковался.

Персефона улыбнулась, наблюдая, как рушится и выцветает вокруг нее царство сна. Аид был единственным, что не блекло и не теряло цвет; он поднял руку, прощаясь, и исчез за мгновение до того, как мир вокруг заволокло темнотой.

А потом темнота наполнилась ощущениями, запахами и звуками, и Персефона открыла глаза.

— Макария! Минта! Стойте! — царица проснулась как раз вовремя, чтобы остановить направившихся к выходу дочь и сестру.

— Мама! — завопила Макария, бросаясь обниматься, а растрепанная Минта тут же зашипела, чтобы та не орала под ухом у Владыки.

Геката и мрачно присутствующий в покоях Гермес хором заверили ее, что орать можно, что хором, что по одной, ибо Аида теперь можно разбудить только восстанием титанов либо окунанием в ледяной Стикс. В смысле, Геката заверила, а Гермес подтвердил кивком.

Персефона посмотрела на Аида повнимательней. Тот полусидел-полулежал на деревянной лежанке, приставленной к ее ложу — его глаза были закрыты, лицо побелело, волосы намокли и прилипли ко лбу, но дыхание было ровным. Он был укрыт одеялом, но лежал в такой позе, словно перед тем, как заснуть, жутко мерз.

На полу царица нашла надкушенный гриб, отломила крошку и сунула в рот.

— Действительно мерзость, — констатировала она и огляделась, ища, чем бы запить этот горький вкус. Взяла почти опустевший сосуд с нектаром и сделала глоток из горла.

Макария подозрительно прищурилась:

— Мама, а ты знаешь, что они ядовитые?..

— Знает, — ехидно сказала Геката и показала на Аида. — И он тоже.

Персефона отложила и гриб, и сосуд с нектаром, и снова устремила взгляд на Владыку. Подползла ближе, не вставая с постели, и убрала прядь волос с его лица. Так ему было гораздо лучше, правда.

— Опять вы развлекаетесь без меня! — возмущалась тем временем подземная царевна. — Грибочки едите галлюциногенные… колитесь, что еще натворили! Мама! Что это такое?! Зачем ты его целуешь при всех?! Могла бы сказать, мы бы отвернулись!

— Я только слегка, — смущенно ответила Персефона, отодвигаясь обратно. — И это было очень важно.

На нее недоуменно воззрились шесть пар глаз, и только Минта смотрела с пониманием. И с одобрением.

Персефона показала ей кулак и попыталась прикинуть, стоит ли говорить окружающим, что просто хотела проверить, удастся ли ей почувствовать вкус грибов.

Глава 6. Макария

Вошедший в покои Персефоны Танат в сопровождении напуганной тени-служанки первым же делом обратил внимание на съежившегося на лежанке дядю Аида. Макария была с ним согласна: дядя Аид выглядел нездорово, но несомненным плюсом было хотя бы то, что он спал, а не шастал по Подземному миру, на все вопросы отвечая про какую-то «хрень».

— Что это?.. — осведомился Убийца, подозрительно окидывая взглядом окружившее Аида сборище.

Макария послала ему улыбку.

Железнокрылого в принципе было тяжело впечатлить, однако он, кажется, не привык, когда его в предрассветный час поднимают с постели и волокут в покои Владычицы Персефоны. Может, он подумал, что за мамой явились сторонницы Концепции?..

— Дядя Аид наелся галлюциногенных грибов и отправился в путешествие по чужим снам, — пояснила Макария, не скрывая осуждения. — Геката! Почему ты его не отговорила? Это ужасно вредно! У него будет жутко болеть голова!

— Попробовала бы сама, — пожала тремя парами плеч Богиня Колдовства. — Проще обратить течение Стикса вспять, чем заставить Аида расстаться с очередной бредовой идеей.

Танат недовольно пошевелил железными крыльями и прислонился к стене. Макария посчитала этот жест за предложение начать разговор и, убедившись, что больше никто к ним не присоединится, принялась рассказывать о том, как они с Аидом спланировали похищение Персефоны. От нее, Макарии, требовалось вырастить цветок (три часа споров и сотня забракованных вариантов, в настоящее время украшающих Поля Мук — не пропадать же добру), надеть хтоний и затаиться в колеснице, чтобы выскочить и под защитой невидимости понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Что тоже было непросто, потому, что Аид категорически запретил царевне участвовать.