Переиграть Афродиту (СИ)

Спина Зевса вздрогнула (как, собственно, и все живое в округе); Аид подхватил брата под локоть, ускоряя шаг и уводя его в сторону Флегетона. По пути он оглянулся через плечо и выразительно показал Минте кулак.

Нимфочка возмущенно обернулась к Персефоне:

— Видела, да?! Твоя змеища, значит, хихикает, распугивая все живое, а достается за это несчастной нимфе! Где справедливость, я спрашиваю! Смотрите, обижусь и примкну к Афродите!

— Я предлагаю оставить этот вариант на крайний случай, — серьезно предложила Персефона. — Ты будешь нашим секретным оружием.

Минта обиженно надула губки, и царица усмехнулась:

— Ладно, уговорила! Пойдем ко мне в покои, подберем тебе украшения…

— А я сотворю одежду и благовония! — вскочила Макария, оставив в покое гигантского муравья (тот явно обрадовался и поспешил ретироваться куда-то в сторону асфоделевых полей).

— Гекате твори, ей понравится! — воскликнула нимфа, хватая Персефону за руку, пока та не передумала, — Пойдем, пойдем, скоро они закончат с мужскими разговорами и начнется пир, и я буду подавать напитки.

Минта уже заранее прикидывала, как будет наклоняться, демонстрируя самые аппетитные части своей фигуры, и в какой момент «случайно» прольет на грудь вина.

Персефона закатила глаза и пробормотала что-то про озабоченных нимф, но Минта ее не слушала, а деловито тащила в нужном направлении. Вокруг них нарезала круги Макария, полная гениальных идей относительно Минтиных нарядов, и нимфа невольно посочувствовала будущему мужу маленькой царевны.

Глава 12. Персефона

— Таким образом, мы решили, что будем сидеть и ждать их решающего удара, — мягко, обманчиво-мягко сказал Аид, осторожно касаясь волос Персефоны гребнем из черного дерева.

Его голос был шелестящим шелком, ласковым ветром в ее волосах, едва заметным касанием. Персефона не хотела вслушиваться в слова — хотела только наслаждаться его голосом, его прикосновениями. Она сидела на скамье в зале для пиршеств, опустив голову на сложенные руки, Владыка расчесывал ей волосы плавными, аккуратными движениями, а рядом ехидничала Макария, у которой, собственно, Аид и забрал этот гребень, дабы та не повыдергивала матери все волосы. Царевна, которая в принципе не очень понимала, как надо расчесывать, чтобы подопытные не сбегали в ужасе, и держала гребень аки орудие убийства, была не против. Персефона даже заподозрила, что это было запланировано Макарией с самого начала.

Так или иначе, сейчас царице не хотелось думать об интригах своей неугомонной дочурки. Она мысленно пообещала себе поговорить с Гекатой о том, что Макария как-то слишком сильно обеспокоена личной жизнью своей матери. Гребень это еще ничего, тут даже, может, и не было никакого умысла, но если вспомнить ее многоходовую интригу с участием Адониса, Ареса и Харона, в результате которой Адонис прилюдно высказался, что Афродита нравится ему куда больше, чем Персефона, после чего второй (!) раз погиб от руки Ареса (тот даже отвлекся от своей бесконечной стройки), утратил дарованное ему тело, и удалился на асфоделевые луга в виде тени…

Нет, Персефоне не было жалко Адониса. Совсем не было. Бывший фаворит ее совсем не интересовал, однако Макария явно напрашивалась на профилактическую беседу.

Но не сейчас.

Сейчас Аид расчесывал Персефоне волосы и в красках пересказывал военный совет. С его слов выходило, что Владыки — Небесный и Подземный — потратили полчаса на обсуждение тактики и стратегии в грядущем противостоянии с Афродитой и ее сторонницами, еще столько же ушло на рассказы Аида о мире смертных, после чего они с чистой совестью сменили тему и принялись обсуждать баб.

«Что за небесное создание стояло рядом с твоей Персефоной и строило мне глазки?», — вопросил Зевс. — «Это, случайно, не та прелестная нимфа, из-за которой Гера едва не оторвала мне мое божественное достояние?..»

«Случайно та, — сдержанно ответил Подземный Владыка. — Ее зовут Минта, это сестра Персефоны по матери. Насчет отца не знаю, но, судя по всему, либо ты, либо Эрот, либо Приап».

— Потом мы немного обсудили супружескую верность, он сказал, что я набрался каких-то странных идей у варваров и принялся страдать насчет Геры. Что она-де не та.

Персефона нахмурилась и попросила пояснений. Ход мыслей Зевса ей не понравился.

«Просто это уже не та Гера, которую ты знал и на которой я когда-то женился. Эх, были же времена! Когда мы поженились, я целый век не смотрел на других женщин, мне просто не хотелось никого, кроме нее», — любезно процитировал Аид. — «А сейчас она полностью зациклилась на мне и моих изменах. Печальное зрелище! Как-то я даже поставил эксперимент — целый год не делил ложе ни с кем, кроме нее, чуть не рехнулся… и что? Что? Нам элементарно было не о чем разговаривать!»

Дальше Аид предположил, что на Геру плохо повлияло продолжительное руководство семьей и браком, и посоветовал Зевсу поменять их функционалом с Афиной.

— Радикально, — оценила Макария. — И что? Это был весь совет?