Переиграть войну! Пенталогия (СИ)

Я обожгу тебя горячим адским пламенем,

Я подниму тебя на небеса,

А ты будешь выть, стонать в моих объятиях,

Как фреза по 30 ХГСА

От такого вывода я даже поперхнулся!

– Тьфу, с чего ты взял? Мне кажется, что она всетаки про баб.

– А то по тексту не видно, что писал рабочий человек? Но талантливо! Хотя в Доме культуры такое не споешь, конечно…

Тут с ним спорить я и не собирался. Вообще, с какогото момента подходить к выбору репертуара для общественного, так сказать, исполнения я стал намного осторожнее. А то ведь придет на ум строчка из, к примеру, «Монгол Шуудана», промычишь ее, а дальше нельзя – к Гражданской тут отношение совсем другое. За чтонибудь вроде «Врежем залпом из обрезов. Был чекист – и нет чекиста» голову свои же проломят, невзирая на должность и звание. Впрочем, вдруг с полицаями контакты налаживать придется? Тогда такая галиматья вполне в тему будет. А пока дальше отдельных песен из «Бумбараша» я не заходил.

– Шандец как прикольно вы, тыловики, устроились! – Док оставил попытки незаметно подкрасться ко мне еще месяц назад и теперь предпочитал просто подкалывать издалека.

«Тыловиками» он дразнил всех без исключения и в чемто, конечно, был прав – до передовой нам еще топать и топать.

– Ты чего разорался, служитель смерти? Не видишь, что ли, – мы за гражданским населением наблюдаем?

– Это население не наблюдать, а обыскивать надо! – заявил Серега, устраиваясь рядом. – Вон ту шатеночку я бы обыскал… Раза три как минимум.

– Ага, и Саня тебя потом столько же раз обыщет… С особым цинизмом.

– Какая же сволочь меня заложит? – Наш медик щелкнул крышкой щегольского портсигара. – Не один ли знакомый мне старлей, взращенный в подвалах кровавой гэбни?

Сему мы не стеснялись – одессит сам, похоже, любил побалагурить в таком стиле. По крайней мере, в ответ на Серегины подначки за словом в карман не лазил. И многие наши конструкции, вроде той же «кровавой гэбни», воспринимал нормально, в отличие от, скажем, Дымова. Хоть и любил Советскую власть Приходько со всем пылом своей широкой малороссийской души (а как не любитьто, если при старом режиме ему, сыну портового грузчика, не то что врачебная, но и никакая другая приличная карьера не светила?), но тем не менее врожденное чувство юмора ему никогда не изменяло.

– Да ты сам запалишься. Как удовлетворишь свое «чуйство прекрасного», так и примешься довольной рожей светить. А командир у нас, ой, чуткой! Ой, хваткой!

– Значит, со мной по феминам не пойдешь? – выпустив в воздух пару красивых колечек дыма, спросил Серый. Причем спросил серьезно – это я, несмотря на всю буффонаду, разглядел.

– Не, мне своя рубашка ближе к телу, да и от тащ майора огребать желания нет.

– Ну как знаешь… Казак вон сходил и пока еще не огреб.

– А ты откуда знаешь?

– Про клятву Гиппократа слышал? – напустил на себя таинственный вид Кураев.

– А то! И про то, что она не эквивалентна тайне исповеди, тоже знаю.

– Вообщето, Викторович добро дал, – с ленцой сообщил Док. – Так что я не просто так в компаньоны зову.

– Когда Саня разрешил?! – Последнее, во что я был готов поверить, – это команда на загул в устах командира. По эту сторону фронта – точно.

– Да вот только что. Сказал, что как с выезда вернемся, так можно будет. Но только по взаимному согласию. Ладно, я почапал. И ты подходи, коечто для тайника передам. – Аккуратно затоптав окурок, Сережка встал и зашагал к школе, оставив нас с Семой подбирать челюсти.

Из приказа начальника Железнодорожного управления «Восток» оберста Герица[342]

1) Обязательно учитывать все имеющиеся в наличии запасы материалов для ремонта путей и подвижного состава с составлением подробных ведомостей. При необходимости определять возможность производства этих материалов на местах.

2) Строжайшим образом, вплоть до немедленного применения оружия, пресекать попытки расхищения этих материалов местным населением.

3) В случае наличия излишков рельсов, и в особенности шпал, организовать их вывоз в Рейх.

4) Ведомости о наличии деталей для ремонта подвижного состава в обязательном порядке передавать в Управление.