Переиграть войну! Пенталогия (СИ)

ГЛАВА 2

– Что предложишь? – начал разговор командир.

– Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, мы – на войне! И сейчас – сорок первый год!

– Что на войне, это я уже понял. Но с чего ты решил, что мы в сорок первом?

– Немец больно наглый, но и непуганый. И по местности. Здесь до сорок четвертого больше боев не было. Сорок первый или сорок четвертый – других вариантов я не вижу.

– Допустим.

– Надо до позиций прогуляться – оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…

– О! Погодь… – И Александр обернулся к остальным: – Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлепки спороть и сдать мне.

Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…

– Надо решить, что делать будем.

– А мы что в настоящий момент делаем?

– Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя – за шпионов на раз сойдем. Если только партизанить до подхода наших.

– Так это надолго все?

– Сань, то ж я бы знал, – с некоторой обреченностью ответил я. – Кстати, может, мосты заминируем?

– Чем? Калом, что ли?

– Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.

– Тош, ты что, воевать решил?

– А что, как вариант… Да и за Игоря… сам понимаешь, спросить надо.

Саша отвел глаза, а потом достал из кармана фляжку:

– Глотни и успокойся. Это приказ!

– Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, максимум – на пять, если совсем пояса затянуть, то неделю продержимся…

– Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то сейчас себе мозг выносить разными предположениями бессмысленно.

– Мужики, сюда давайте! – раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул какимто тумблером, и из крохотного динамика отчетливо донеслось:

– «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным, нашей авиацией в течение прошедших суток уничтожено в воздушных боях и на земле сто семьдесят девять самолетов противника».

– Пипец, приплыли! – сказал ктото из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.

– Саш, приглуши эту бодягу, – сказал командир. – Ну, что делать будем, дорогие? – продолжил он, обводя взглядом поникших друзей. – Тоха предлагает воевать до сорок четвертого… Да он сам обрисует ситуацию. Давай, историк!

У меня внезапно запершило в горле. Я попытался вздохнуть и зашелся в приступе странного кашля. Добрый Док немедленно «похлопал» меня по спине.

– Мужики, – начал я, – вариантов у нас, в принципе, немного… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться – шансов мало, да и на той стороне нам почти стопроцентный каюк. Мы же здесь, в этом времени – как дети малые. Я Сане предложил партизанить… – В этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.

– Алик, ты чего? – Я легонько тронул его за плечо.

– А? Что? – встрепенулся он. – Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?

И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, институт скоро заканчивает, а на лето на работу серьезную устроился, потому и не поехал с нами. У Бродяги – три дочки и сын. У Дока – дочка маленькая. У Люка – тоже. И моему Пашке – только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят, мои друзья, настоящие, без дураков, друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались гдето там – шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные скулы Дока, кривую полугримасуполуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.

Вдруг всплывшие в голове воспоминания заставили меня встряхнуться:

– Какое число сегодня? Десятое, так они сказали?

– Да, верно, – ответил мне Казак.

– Два дня назад наши сдали Минск, – упавшим голосом сказал я.

– Что? Этото тут при чем? – переспросил Фермер.

– Повторяю, два дня назад, восьмого, немцы окончательно зачистили минскую группировку наших. Мы – в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили, – скорее всего, из разведбата какойнибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я – не знаю!

В разговор вступил Бродяга:

– Если отряд делать, то база нужна. Здесь, в Белоруссии, должны оставаться партизанские базы с закладками.

– Должныто они должны, но ты координаты их знаешь? – возразил Фермер. – Нет? Вот и нечего умничать.

– Саш, а у тебя из стволья что с собой? – спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.

– «Маузер», «парабеллум» и «кар» снайперский.

– О, то, что нужно!

Друзья непонимающе уставились на меня.

– Ну, оружието нам нужно?

– Да, – за всех ответил Док.