Перейти море. Лёка (сборник)

Подбежав к входной двери, Снежанна дернула за ручку. Ничего не получилось – дверь не открылась. Тогда Снежанна попыталась повернуть ключ, торчащий из замочной скважины – ключ не поддавался.

– Он заедает, – сказала Лёка. – Надо придавить и немного приподнять дверь вверх – тогда все получится.

Снежанна обернулась.

Лёка стояла сзади и стряхивала с головы остатки вчерашней каши. Под глазом у нее быстро напухал продолговатый синяк.

– Они все равно меня найдут! – закричала Снежанна. – Они за мной вернутся!

– Не обязательно, – ответила Лёка. – Может вернутся, а может – и нет!

Снежанна посмотрела вправо, влево. Из этого дома на улицу вела только одна дверь – это она знала точно. И эта дверь была заперта. Оставались окна… Окна…

Снежанна прыгнула на Лёку и оттолкнула ее в сторону. Та врезалась спиной в вешалку, и на несколько мгновений оказалась погребена под кучей свалившихся на нее старых пальто, плащей, курток…

Снежанна вбежала в зал, подлетела к окну. Когда-то мама Лёки выращивала много комнатных цветов. Теперь никаких цветов не было, но на подоконниках стояли пыльные горшки, тяжелые от того, что из них никто не удосужился высыпать землю. Несколько секунд Снежанна потратила на то, чтобы сбросить горшки на землю – так она освобождала себе место для рывка на свободу.

Забраться на опустевший подоконник оказалось занятием не трудным, но окно было закрыто. Разбивать стекло и прыгать вниз с риском сильно порезаться Снежанна не решилась. Она схватилась за ручку, надавила на нее. Ручка жалобно скрипнула, провернулась, пыльное окно начало открываться…

И тут подоспевшая сзади Лёка сильно дернула ее за рубашку. Снежанна не удержалась, и начала падать назад.

«Убьюсь», – подумала она.

Она действительно могла разбить себе голову, если бы упала с подоконника на пол, но сзади была Лёка и Снежанна упала на нее.

Лёка не удержала равновесия, и на пол они повалились вместе, растянулись среди валяющихся горшков и комьев земли.

Времени валяться не было, и обе одновременно вскочили. Снежанна отпрянула в сторону – теперь ее и Лёку разделял старый круглый стол – предмет особой гордости покойного Лёкиного отца.

– Дура! Гестаповка! Сволочь! – прокричала Снежанна в лицо бывшей подруге.

Лёка не ответила, а просто кинулась вокруг стола. Снежанна отпрянула, и через миг они вновь стояли друг напротив друга, но по-другому: Лёка там, где раньше была Снежанна, и наоборот.

Обе тяжело дышали.

– Все равно сделаю аборт! – закричала Снежанна. – Тебе, дуре, на зло – сделаю!

– У меня в доме аборты не делают, – прохрипела Лёка. – А ты пока что у меня в доме!

– Я убегу! – крикнула Снежанна.

– Беги! – Лёка кивнула в сторону окна.

Снежанна ринулась к окну, но Лёка опять схватила ее за рубашку. Снежанна дернулась, раздался треск. Обе вновь упали, вновь вскочили, и Снежанна вновь забежала за спасительный стол.

– Думаешь, продержишь меня здесь до родов?! – прокричала она. – Так не бывает!

– Может быть, – ответила Лёка. – А может – бывает!

– Дура! – выплюнула ей в лицо Снежанна.

– Убийца! – ответила ей Лёка.

И они замолчали. На мгновение в доме стало почти тихо – только тяжелое дыхание обеих подруг было слышно в нем.

Снежанна с тоской посмотрела на спасительное окно. Залезть на подоконник, открыть его, спрыгнуть, пробежать двор…

– Не дури, – сказала Лёка. – Драться со мной ты с детства не могла. И сейчас не сможешь. А если и победишь, тебя на улице Мерзость на куски порвет!

– Что еще за «мерзость»? – Снежанна презрительно искривила губы.

– Моя собака!

– Сама дура и собаку по-дурацки назвала! Я твою шавку сама на куски порву!

– Не порвешь! – Лёка покачала головой. – Пошли назад в комнату! – она кивнула в сторону фотолаборатории.

– А вот тебе! – Снежанна заломила руку в неприличном жесте. – Все равно – рожать не буду!

– Будешь!

– Будешь! – передразнила Снежанна Лёку. – Да ты меня так кормишь, что ребенок инвалидом родится! Так что – лучше?!

– Лучше, – прохрипела Лёка. – Жить больным лучше, чем не жить вообще!

– А я его в роддоме оставлю! – прокричала Снежанна. – Это что – лучше?!

– Лучше! Жить в детдоме лучше, чем лежать в могиле! А может, его усыновят какие-то хорошие люди!

– А вдруг его алкоголикам отдадут? И он нищим будет! Это что – лучше?!

– И это лучше! – прокричала Лёка. – Нищему в миллион раз лучше, чем мертвому! Он, может, кушать не будет шикарно, но будет дышать воздухом, радоваться солнцу…

– Радоваться солнцу! – опять передразнила Снежанна Лёку. – Да они его на органы продадут, алкоголики эти! Это что – тоже лучше?!

– На органы – это плохо, – ответила Лёка. – Но и это лучше аборта! Те, кто детей на органы продает, – подонки. А чего еще от подонков ожидать? На то они и подонки, чтобы людей убивать. Но самое худшее в жизни, когда тебя убивает не какой-то подонок, а родная мама! Да – хуже этого ничего в жизни не бывает! Ни-че-го! Я знаю!

– Откуда знаешь? – усмехнулась Снежанна. – Тоже, наверное, аборты делала?

– Нет, – ответила Лёка, и голос ее дрогнул. – Я напилась и оставила сына ночью в коляске на улице. И он замерз насмерть.