Перекати-поле

Что-то необычное, висевшее в атмосфере пустого дома и отличавшееся от обстановки во время предыдущих длительных отъездов отца, привело Джона в спальню Берта, куда он ни разу не заходил с того самого утра, когда увидел там на маминой половине кровати странную женщину. Он открыл шкаф и почему-то не удивился, обнаружив его пустым. За исключением нескольких плечиков для одежды, висевших на перекладине, здесь ничего не осталось. Ящики комода тоже были пустыми. Кровать была застелена, но, подняв покрывало, он увидел, что постельного белья нет. Джон поискал глазами записку, но никакого листка не нашел.

В своей комнате на подушке он обнаружил конверт, на котором небрежным почерком было нацарапано:

Я ухожу. Нет смысла больше здесь торчать. Сам реши, что делать с имуществом. Загляни туда, где твоя мать прятала свои заначки.

Б. К.

Берт Колдуэлл. Не отец, не папа. Теперь Джон знал это наверняка.

Выйдя наружу, он вынул несколько кирпичей из фундамента беседки, маминого убежища, где она любила читать, единственной достопримечательности на сером, заросшем бурьяном заднем дворе, и нашел в потаенном месте небольшой металлический ящик. Внутри находился конверт с десятью купюрами по сто долларов и документы на дом: отец взял на себя труд переписать его на имя Джона.

Джон стоял под высоким техасским небом, ветер трепал его волосы в этот холодный, хотя и солнечный День благодарения, но он ничего не чувствовал. Человек, называвшийся отцом, ушел из его жизни, вероятно, ушел навсегда. Сейчас у него в руке было все, что принадлежало Берту Колдуэллу. Сердце Джона охватила странная грусть. Когда-то этот человек любил его мать. У Джона сохранились смутные воспоминания, как его закаленный тяжелой работой на нефтяных вышках отец нежно обнимает ее, помнил его грубоватую любовь к нему. Их семья жила довольно счастливо. Но все это резко изменилось, когда Джону исполнилось четыре года, и теперь он понимал, что признание матери в супружеской неверности убило в Берте Колдуэлле мужа и отца, каким он мог бы стать для Джона.

А ведь все могло сложиться по-другому, если бы она призналась в этом только своему священнику.

Ступай себе с миром, папа.

Джон поставил кирпичи на место и отнес конверт с банкнотами и документы в дом. Деньги он потратит на расходы, а бумаги на дом отдаст в университет Лойола на хранение, пока не придет время расставаться со своим имуществом. Часть своих каникул ему придется посвятить тому, чтобы заколотить дом и перед отъездом отключить все коммуникации, — на этот раз уже навсегда, вдруг понял Джон и почувствовал, как больно кольнуло сердце.

Только вернувшись в кухню, он понял, что очень устал и хочет спать. На дорогу домой у него ушло двадцать четыре часа. Вчера после последней лекции его товарищ по занятиям кандидатов довез его на своей машине до Шривпорта, штат Луизиана. На свои последние деньги Джон купил билет и после четырех часов ожидания сел на автобус компании «Грейхаунд», который доставил его в Амарилло в семь утра. Поскольку Джон не получил ответа на свое письмо отцу, в котором сообщил о том, что собирается приехать на День благодарения, он позвонил домой, но ему также никто не ответил. Он передумал звонить Мейбл Черч, чтобы она забрала его. Когда дело касалось управления автомобилем, у тети Мейбл всегда возникали проблемы и она терялась, вливаясь в дорожное движение в Керси. Она бы ни за что не смогла найти автобусную станцию в самом сердце Амарилло в наиболее напряженные утренние часы, когда все едут на работу. Кэти уходила в «Беннис бургерс», а ее бабушку, мисс Эмму, хотя она и закрывала свою библиотеку на праздники, Джон все равно не мог просить об одолжении — ему не хотелось напрягать ее старенький ржавый «форд», чтобы тот проехал лишние пятьдесят миль и забрал его. Ему не оставалось ничего другого, как набросить на плечи свое пальто и отправиться в Керси пешком, положившись на Господа, чтобы тот помог ему на дороге и помог с попуткой, которая бы доставила его домой вовремя: он надеялся успеть к тете Мейбл на ужин по случаю Дня благодарения.