Перехлестье

Мужчина смотрел на нее с затаенной грустью, а говорил, словно сам с собой, будто забыл, что она может его слышать. И в голосе звучала щемящая нежность. Лиска поняла, что слабеет. Если он сейчас скажет что-то еще, да хотя бы прочтет ей отрывок из инструкции по пользованию скороваркой, она окончательно сомлеет. Потому что... Вот ведь дала ему природа все, чтобы дурехи, вроде нее, сами собой в ноги падали!

Грехобор, наконец, отвлекся от созерцания легких кудряшек и встретился взглядом с широко распахнутыми, полными удивления глазами невесты, вспомнил, кто он, и хотел было отстраниться, пробормотать извинения, но она слегка подалась вперед, и он сделал то, на что, наверное, никогда бы не решился - коснулся нежного лба.

Доверчивая. Ласковая. Такая маленькая по сравнению с ним. Красивая. Он хотел отступить, уйти, напоминал себе о том, что она и взгляда на него не бросала все эти дни, но пальцы против воли скользнули по теплой бархатистой коже от виска вниз, обвели линию подбородка, дотронулись до полных губ. Это мимолетное прикосновение сводило с ума. Оно было первым за девять лет.

Он боялся оторвать взгляд от ее блестящих глаз, смотрящих на него так, словно она ждала... взгляд мага остановился на слегка приоткрывшихся губах.

- Заренка... - тихо произнес он, и мучительно медленно стал склоняться к ее лицу...

- ВАСИЛИСА! - грозный окрик Багоя заставил девушку вздрогнуть, и зашипеть от досады.

Вот ведь таракан усатый! Да чтобы она еще раз ему обед приготовила?! На сухарях сидеть будет! На хлебе и воде! Нет, просто на воде! Лиска готова была зашипеть еще яростнее, видя, как Грехобор поспешно отступает от нее, словно от заразной, и отводит взгляд. А уже через миг... через миг все сладкие мечты Васьки пошли прахом, потому что в глазах ее жениха, устремленных куда-то поверх невестиной головы, отразились последовательно: неверие, удивление, а потом... радость. Он шагнул к двери и неровным голосом произнес:

- Милиана.

И, словно в подводном балете, Васька ме-е-едленно повернулась и увидела на пороге харчевни свой приговор. Расстрел через повешение. И никакой амнистии. Потому что в дверях стояла такая стройная, такая красивая девушка, с такими длинными толстыми косами, что захотелось взвыть и убиться об стену. А еще эта волшебная незнакомка, эта фея, эта модель, этот нежный цветок, эта... мымра так же жадно смотрела на Василисного Грехобора и улыбалась. А по безупречному фарфоровому лицу катились бусинки слез. Твою ж мать...

- Это кто? - еле слышно спросила Лиска, не надеясь, впрочем, на ответ.

Судя по взглядам, которые бросала на Грехобора вновь прибывшая, она являлась либо давнишней любовью, либо нынешней, то есть как бы то ни было - костью в Васькином горле. Третий лишний! Точнее третья. Вот эта самая фея!

Воспоминание о неслучившемся поцелуе потускнело, а затем и вовсе отступило, оставляя в душе пустоту. И чего это она?

- Мы росли вместе.

Надо же, услышал. Мало того, ответил! Только непонятно - похвалился или пожаловался. Пока стряпуха раздумывала, маг торопливо двинулся к двери, утратив интерес ко всему прочему - к стонущей женщине, ее перепуганному мужу, гудящим посетителям. Он остановился в полушаге от Милианы и смотрел на нее, впитывая каждую черточку некогда дорогого лица. А ведь думал, да что там - был уверен, - будто забыл ее, но...

- Мили... ты все такая же, - улыбнулся маг. - Девять лет прошло, но ты точно такая же...

- А ты постарел, - Повитуха протянула руку к щеке мужчины, однако в последний миг замерла, так и не дотронувшись.

В глазах отразилась борьба, а на лице замешательство, но магесса проиграла битву с собственной совестью и опустила руку.

- Я рада, что с тобой все в порядке, Грехобор.

Васька, которая уже собралась возвратиться обратно на кухню, подальше от творящегося на ее глазах романтического воссоединения, остановилась. Она не видела лица мага, но это ей и не требовалось. Его еще секунду назад гордо расправленные плечи ссутулились, словно на них лег невидимый, но тяжкий груз, а по харчевне будто пронеся ледяной сквозняк.

Стряпуха замерла, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, хотелось уйти с гордо поднятой головой и не мешать этим двоим (которые так замечательно смотрелись рядом и так друг другу подходили) выяснять отношения. С другой стороны, голос совести кричал, даже вопил, что ее мага сейчас ну ни в коем случае нельзя бросать на растерзание этой... этой... в общем, этой звезде, рядом с которой сама Васька казалась в лучшем случае бледно подмигивающим болотным огоньком.

"Иди к нему. Посмотри на его лицо. Иди! Да что ж ты дура какая!"

"Сама дура", - ответила Василиса своей упрямой внутренней собеседнице и сердито выдохнула. Вот с детства ей всех убогих жалко - то кошку трехногую домой притащит всю в лишаях, то собаку блохастую с бельмом на глазу... теперь вот, смотри-ка, выросла. Людей ущербных собирает. Начала с Зарии, потом вот на этого, Господи прости, жениха переключилась. Ой, дура-а-а...