Переход

Я очнулся, открыл глаза и попытался встать. Голова гудела, мне было так плохо, мой желудок вывернуло, и я сблеванул на землю. В голове сразу вспыхнуло начало дня, и я попытался встать на ноги, чтобы убить этих пидоров, особенно юриста, огревшего меня по голове. Мне удалось кое-как подняться на ноги, и я замер от удивления. Я больше не был в своем кабинете, на последнем этаже, а находился вначале моста, или туннеля, я толком не понимал, потому, что вокруг было крайне мало света. Но я точно понимал, что я нахожусь вначале, в точке «А», а на другой стороне моста находится точка «Б» и я понимал, откуда – то, что мне надо перейти по проходу туда. Свет вокруг горел неравномерно, слегка желтоватое пятно было надо мной, потом небольшой участок высвечивал начало моста, а другой горел в конце. В конце моста вообще был более яркий свет, но я ничего там не видел, кроме окончания тоннеля.

Я оглянулся назад и понял, что за мной непроглядная тьма. И не просто темно, а холодно. Да, такое ощущение, что оттуда веет холодом. Не то, что пойти обратно, я даже в мыслях не допускал, что могу сделать туда шаг. Но мне очень хотелось идти вперед.

– Что за чертовщина происходит? Где я? Ау? Вацлав, я не буду Вас убивать, голубчик Вы мой, пидорас Вы эдакий, я Вас прощаю, блять, только придите сюда и помогите мне! – Мои слова эхом пронеслись по переходу, но мне никто не ответил. Мне было стыдно просить о помощи, тем более у юриста, который огрел меня статуэткой, но попробовать позвать его стоило.

Я пошел вперед. Небольшой свет перемещался за мной. Он как будто бы нависал надо мной, освещая слегка путь впереди, но не давая посмотреть дальше пары шагов. А сзади меня, с каждым шагом, за мной шла холодная темень, куда я боялся посмотреть. Я остановился и понял, что меня никто не гонит вперед, постоял несколько минут, понял, что и назад пойти не могу. Там всё холодно и невозможно.

Я сделал еще шаг, потом еще, а потом понял, что мне остался всего один шаг и я пройду тоннель. Переход закончился, передо мной встал пункт «В», свет стал ярче, но не таким ярким, как его описывают люди, когда умирают и идут на свет. И тут в моей голове пронеслось: «Неужто, я умер?!». «Этот козел вонючий похоже убил меня!», подумать далее я не смог, потому что моргнул, но не смог открыть глаза, в следующую секунду вздохнул, но не смог выдохнуть. Так я и стоял, с закрытыми глазами, а может и лежал, я не понимал. Легкие начали гореть. Я очень хотел выдохнуть, но не мог, что – то мешало мне. Я забился в панике, меня начало холодить, но тут что – то надавило на мою грудь, и я смог выпустить воздух из легких, а потом раскрыл глаза и увидел перед собой две пары глаз, которые смотрели на меня: одни с беспокойством, вторые – с ужасом, как Вацлав, которого я стащил со стола. Но, эти двое мужчин были не моими юристом и бухгалтером. Они были старше, точнее мои ровесники, лет по тридцать пять. Очень крупные, спортсмены, из моей охраны что – ли?

– Ну, слава Богу! – Сказал я им. – Вы из моей охраны что – ли? Новенькие? – Они уставились на меня непонимающе. Тот, который смотрел с тревогой, изумился, а тот, что с ужасом, еще больше посерел. А я был удивлен своим голосом, он стал сиплым и высоким. Наверное, это от удушения.

Тот, что смотрел на меня с тревогой произнес:

– Иезекиль, малыш, с тобой всё хорошо? Ты в порядке? – И протянул к моему лицу свою огромную ладонь.

– Какой я тебе малыш, блять? Ты, пидорас, совсем попутал? – Я оттолкнул руку мужика от своего лица, опять не узнав свой голос, и попытался встать. Тот мужик, что смотрел на меня с ужасом, повернулся к тому, кто назвал меня «малышом»:

– Хирос, друг мой, всё пропало, это не Иезекиль.

– Конечно я не Иезекиль, я – Ромус, идиот! – ответил я мужику, который посмотрел на меня, но не со злостью, а еще с большим страхом в глазах, я бы даже сказал, со страхом смерти.

– Ромус, говоришь, и какой сегодня год и день?

– Сегодня с утра было пятнадцатое июня две тысячи двадцать второго года, от Рождества Христова, пидор ты, гнойный! – ответил я Хиросу.

Хирос пододвинулся ко мне поближе, взял меня за плечи, посмотрел внимательно в мои глаза и произнес, как будто бы не мне:

– Марис, это не Иезекиль, Иезекиль умер. А этот, Ромус, совершил Переход. – Я замер, а Марис посмотрел на меня внимательно и произнес:

– Хирос, друг мой, нам нужно готовиться к смерти, и этому мальчику тоже.

– Какой я тебе мальчик, блядь? Мне тридцать пять! – Я прямо таки возмутился, однако сказать это вышло еще более тонким голосом, чем раньше. Наверное, меня смутило, что нам всем готовиться надо к смерти.

– Малыш…

– Я тебе врежу, если ты еще раз назовешь меня… – Я не успел договорить, так как Хирос влепил мне пощечину. Мое лицо обожгло болью. Чёрт, да еще какой болью! Меня давно никто так не бил, наверное, со школы! Вроде бы слегка шлепнул по лицу, но будь я проклят, меня обожгло всего и, что самое страшное, захотелось заплакать. Мои глаза наполнились слезами, и, только огромным усилием воли я подавил капли, которые уже собрались скатиться с моего лица.