Переход

— Он целый гараж уже заслужил, сейчас в МОНИКИ экспериментируют с предоставленным Вороновым радиопрепаратом на основе фосфора, говорят, что перспективы борьбы с опухолями выглядят впечатляюще. Пока, конечно, на животных эксперименты ведут… а еще сейчас на опытном заводе первого ММИ собирают вообще какой-то ужасный прибор, который с кобальтом радиоактивным позволит опухоли мозга без операций излечивать…

— И ты ему за это захочешь вообще самолет подарить.

— Насчет самолета не уверен, автомобиль-то он водит неплохо, проверили, а вот в воздухе, думаю, ему делать вообще нечего. Да и на даче, которую он сейчас старается купить, аэродрома точно нет…

Начиная где-то с мая Алексей начал все больше уделять времени обустройству «семейного гнездышка». Ему удалось купить дом в деревне Вешки: близко от Москвы, участок приусадебный в четверть гектара. И соседи «проверенные», и дорога к деревне отличная: рядом были дачи товарища Ворошилова и некоторых других членов правительства. Правда очень старый, но из категории «жить можно». Однако отсутствие городских удобств его сильно не порадовало (и он опасался, что Соне это тоже очень не понравится), так что по разным предприятиям он разбросал сразу несколько «важных заказов». На автоматический отопительный котел, работающий на пеллетах, на автономный электрогенератор, работающий и на бензине, и на газу, водяной насос для поднятия воды из колодца или скважины и даже не автономную канализационную систему. Пока на большее у него денег не осталось, но он надеялся, что летом денег станет достаточно и для того, чтобы весь дом перестроить, точнее снести старый деревянный и выстроить кирпичный. И проект дома он не только заказал у самого Мельникова, но уже и получил его, причем с «привязкой к местности». И Константин Степанович даже пообещал во время строительства провести «авторский надзор».

Алексей, конечно, даже не догадывался, что дом ему именно «разрешили» там купить: лично товарищ Сталин заметил, что «иметь рядом врача, который за неделю может от любой болезни лекарство придумать и человек вылечить», там будет весьма полезно. Да и товарищ Мельников за проект взялся после определенной рекомендации…

Но даже несмотря на «рекомендации», очень многое приходилось делать самому, а вот времени на все катастрофически не хватало — и, несмотря на все старания, Алексею ближе к концу мая стало абсолютно ясно, что превратить старую избу во что-то приличное он до свадьбы никак не успеет.

Осознание этого факта начало его печалить так сильно, что его впадание в депрессию не укрылось от взгляда «специально обученных товарищей», так что перед началом очередной зачетной сессии к нему в комнату в общежитие вломилась лейтенант Ковалева (официально «вернувшаяся из академического отпуска по рождению ребенка») и прямо в лоб спросила:

— Лёш, тут ходят непроверенные слухи, что ты в связи с окончанием обучения жениться собираешься. Это дело, конечно, не мое, но во-первых, студсовет интересуется, чего тебе на свадьбу подарить, а во-вторых, мне уже интересно, с чего это ты с каждым днем все мрачнее становишься. Учти, ты нам всем столько уже помог, что мы до гробовой доски с тобой не расплатимся, а вот помочь чем можем…

— Вот именно, чем можете. А в том, что мне надо, не сможете: я хотел дом как-то обустроить, чтобы в него жену не стыдно было привести… ты это, никому все же про свадьбу не рассказывай.

— Не расскажу, все и так уже знают кому интересно. Потому что всем нашим одиноким мамашкам это интересно до жути — но ничего, утрутся. А в чем с домом-то загвоздка? Может субботник комсомольский устроим или, лучше, молодоматеринский…

— Я просто боюсь, что жизнь в деревенской избе…

— Тьфу ты, я думала у тебя что-то серьезное. Успокойся, ходят другие непроверенные слухи о том, что за все, что ты натворить успел, кое-кто тебе в Москве жилье нормальное предоставит, причем уже в день свадьбы. Но ты тоже об этом никому, а то мне выговор будет гарантирован…

— Даже так? А кто тебя наказывать будет, Виктор Семенович?

— Нет… слушай, давай это оставим между нами. Я все же не должна была, а ты тут такой грустный ходишь… непорядок. Ты же на самом деле стольким нашим помог! Да и как врач… даже я очень многого из того, что ты делал, не знала.

— То есть ты в институте просто дурочку валяла? А на самом деле ты уже…

— Делать — так по большому, падать — так с грохотом: я военврач второго ранга, но дурочку не валяла, на фронте я всего лишь хирургией занималась после четвертого курса, так что здесь всерьез учиться все равно пришлось. Ладно, я уже на пару статей наговорила, пойду сдаваться: может, хоть дочку пожалеют.

— Не надо никому сдаваться, я и так был уверен, что меня пасут. Просто на других думал… а ты вообще молодец, лучше всех маскировалась. А за то, что ты меня по жилью будущему успокоила, спасибо отдельное. И не беспокойся, о сегодняшнем разговоре никто вообще не узнает. Причем вообще никогда.

— Буду надеяться, но на твоем месте я бы не зарекалась: если кто-то тебя захочет очень серьезно расспросить…