Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри «попаданца»

Округлившимися, прямо-таки честными глазами бывший сын конюха, в одночасье ставший светлейшим князем, посмотрел на своего обличителя, который встретил взгляд с насмешливой улыбкой. И тот, странное дело, смутился, стал притоптывать ботфортом, в задумчивости забормотал себе под нос. А пальцы правой руки зажили своей жизнью и принялись потихоньку сгибаться, будто Меншиков что-то подсчитывал.

— Нет, батюшка-государь, три бюджета чересчур много! Один, ну полтора от силы… Никак не больше!

— Молчи уж, дурень вороватый, потому-то здесь ты и мучаешься, дай я с тобой…

Петр Алексеевич тяжело вздохнул, его нескладная фигура сгорбилась, будто на узкие, но отнюдь не слабые плечи взвалили нешуточную, неподъемную для обычного мужнины тяжесть.

«Ах, вон оно что!»

Догадка пронзила Петра, и ему стало жалко этого большого и нескладного человека.

«Да, правильно у Экклезиаста сказано — время разбрасывать камни, время собирать камни…»

— Зубы-то болят, внук?

Вопрос ошарашил Петра, и он машинально провел сухим языком по еще крепкому, несмотря на возраст, «частоколу».

— Да вроде не болят… — после долгой паузы осторожно ответил Петр, чувствуя всем своим нутром, что император не мог просто так задать этот вопрос, тут явно присутствовал какой-то подвох.

— Возьми уж, она тебе пригодится!

Император протянул Петру дубинку, но тот брать ее не спешил, даже убрал руки за спину.

— Да ни к чему она мне, да и зачем?

— Зубы вышибать будешь!

Меншиков глумливо засмеялся, и бешенство тут же тугим комком подкатило к горлу.

— Поговори у меня! С тебя первого и начну!

— Так его, Петр, пусть знает свое место! А зубы, внук, не вышибают. Я их с корнем рвал!

— Так то ты, дедушка, а мне это не к лицу…

— Ну как знаешь, внук! Не хочешь брать дубинки, не надо, наше дело предложить.

Император поглядел с какой-то непонятною тоскою в глазах, тяжело вздохнул, покачал головою и глухо добавил, протянув к плечу Петра свою натруженную, в застарелых мозолях ладонь.

— А вот силенок мыслю, тебе много понадобится, негоже из-за больных зубов дела великие прерывать!

Петр содрогнулся всем телом, тяжелая длань императора давила ему на плечо раскаленной болванкой в добрую сотню пудов. Колени непроизвольно подогнулись. Жаркая боль мгновенно охватила все плечо и стала расползаться по телу, терзая его и корежа. Теряя сознание, Петр отчаянно рванулся от деда и громко закричал, чуть ли не завизжал:

— Уй-я-я!!!

Побуждение оказалось спасительным, плечо перестало немилосердно жечь, и, закрепляя успех, Петр рванулся в отчаянном броске…

— Ух ты!