Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри «попаданца»

— Не знаю, ваше величество, на пароходе ничего не знали, а ждать новых новостей я не мог!

— Я понимаю, граф… — королева хотела что-то добавить, но собачий скулеж отвлек ее внимание.

Все присутствующие посмотрели на пол и остолбенели от ужаса. Борзые лежали, подрагивая лапами в мучительной агонии, из раскрытых пастей стекали пена и кровь. Глаза еще живых собак стекленели, медленно подергиваясь смертной пеленой.

— Что это, мама?

— Эти перепела отравлены… — с побледневшим лицом тихо произнесла королева и обеими руками крепко прижала к себе потрясенного сына, на глазах которого выступили слезы.

— Граф, благодаря вашей неловкости мы с королем обязаны вам жизнью…

— Это британцы, больше некому! — глухо произнес Армфельт, глядя на слезы, выступившие на глазах короля — мальчик сильно привязался к своим собакам. Но скорбь сменилась яростью, и Густав крепко схватил графа за отворот мундира.

— Вы должны найти отравителей, граф! Клянусь короной, враги Швеции пожалеют об этой подлости!

Соловецкий монастырь

— Святой отец, — Патрик Гордон учтиво поклонился перед седовласым настоятелем монастыря и непривычным кротким голосом вопросил, — могу я видеть старшего воинского начальника?

— Его здесь нет, — ответ прозвучал на вполне сносном английском языке, — ибо в обители нет воинского гарнизона!

— Но ведь от стен по нам стреляли! — искренне удивился шотландец, — значит, здесь есть солдаты! А если есть воинские чины, то ими непременно командует офицер!

Медленно и тщательно подбирая слова, майор попытался втолковать весьма далекому от военной службы русскому священнику элементарные условия армейского распорядка.

— Здесь только небольшая команда из двадцати инвалидов, с ними отставной капрал. Они и стреляли по вам вместе с моей паствой. Многие прихожане служили на кораблях и в артиллерии!

Шотландец сразу приуныл — тихий голос священника, правильно выговаривающего английские слова, ввел его в еще большее расстройство. Сейчас он проклинал англичан, которые затянули его славных хайлендеров в эту авантюру и подло бросили, сами трусливо сбежав.

«Что еще ожидать от этих собак, которые являются вековыми врагами моей родины!»

Патрик Гордон тяжело вздохнул. И он сам, и его офицеры с солдатами не хотели воевать с русскими ни тогда, ни сейчас. Бесцельное занятие — без пушек, с подмокшим, а оттого бесполезным, порохом промокшим, озябшим, наполовину больным горцам осаждать высокие стены, сложенные из валунов.

Будь это крепость, он бы не задумывался ни на минуту — лучше гибель при штурме, чем загибаться от холода и голода под неприступными стенами крепости. Вот только англичане подло обманули — это была обычная мирная обитель, охраняемая монахами.

Сейчас шотландцу было стыдно за свой первоначальный порыв, когда после многодневного плавания он увидел этот вожделенный остров, что должен был стать его первой победой.

— Вам позвать капрала? — с непонятным радушием осведомился настоятель, и от его спокойных слов у Патрика Гордона свело от унижения скулы, нестерпимый стыд зажег багровым цветом его щеки.

Судьба военного переменчива, и за победами могут последовать поражения. Но капитулировать перед мужиками, которые в прошлом являлись моряками и артиллеристами, не так зазорно. Но вот протягивать дедовскую шпагу капралу…

Ему, заслуженному майору, — стыд на весь остаток жизни. И не просто укоризна детям и внукам, а несмываемый позор, который перейдет на весь клан навечно вытравленным клеймом на родовую честь.

— Неужели нет хотя бы одного отставного офицера? — в последней отчаянной надежде взмолился Гордон.

— Почему нет, есть!

При виде улыбки на губах настоятеля шотландец возликовал: главным для него сейчас было спасти свою честь.

— Сорок лет назад я служил в рядах Преображенского полка, старейшего в русской армии, чтоб вы знали. Этот гвардейский полк был любим императором Петром Великим, ведь он — его личная гвардия!

— О да, лейб-гвардия, это я знаю!

С души Гордона упал тяжелый камень, он мысленно возликовал. Пусть даже этот священник, почтенный старик, был тогда молодым фенриком, это кардинально меняет непростую ситуацию. И Гордон, приосанившись, почтительно вопросил:

— Позвольте узнать ваш чин и мирское имя, несомненно, славное своими подвигами, святой отец?! Дабы соблюсти воинский артикул!

— Командир первой лейб-роты государя императора Петра Федоровича, кавалер малого креста ордена Святой Анны, капитан Гавриил Романович Державин! Мой гвардейский чин соответствует подполковнику армейской инфантерии, господин майор. Я оставил службу и ушел в монастырь — так у нас завсегда поступают. Вас устраивает мой ответ?!

— О да, господин подполковник! Виноват… святой отец! — открыто возликовал шотландец — сдаться старшему по чину уже не позор, и нет посрамления чести. Он склонился перед стариком в самом почтительном поклоне и протянул двумя руками свою шпагу.