Переходя все границы

Это была ничем не примечательная зеленая жестяная коробка с крышкой на шарнире и кодовым замком, состоящим всего из одной цифры. Каким-то чудом он вспомнил эту цифру и сумел открыть коробку.

— Что там? — поинтересовался санитар, с любопытством заглядывая Тревору через плечо. — Похоже на стопку писем.

Молодой человек почувствовал, как ему сдавило грудь. Он едва нашел в себе силы ответить:

— Да, так и есть.

Он совсем забыл о них, но сейчас события того далекого вечера всплыли в его памяти с кристальной ясностью.

— Привет, Ловелас!

— Здорово, Страуд! Чем могу быть полезен?

— Помнишь ту металлическую коробку, в которой ты хранишь деньги для игры в покер?

— Ну да, а что?

— Не станешь возражать, если я положу туда вот это для сохранности? — спросил Страуд, смущенно показывая ему стопку писем, перехваченных резинкой.

— Хмм. Это послания от жены, из-за которой ты ведешь монашеский образ жизни?

— Да, — подтвердил Страуд.

— Вот уж не думал, что она умеет писать.

— Что?

— Я всегда считал, что ангелы далеки от подобных мирских занятий, — поддразнил Тревор, награждая друга тычком под ребра.

— Тебя только не хватало! Парни и так подтрунивают надо мной за то, что храню письма, но мне нравится перечитывать их по нескольку раз.

— Сентиментальные небось? — В зеленых глазах Тревора плясали озорные искорки.

— Нет, просто личные. Так что насчет коробки?

— Да, конечно, пользуйся. Захочешь открыть ее — набери на кодовом замке цифру четыре.

— Четыре? Спасибо, Ловелас!

Он схватил Страуда, уже повернувшегося, чтобы уйти, за рукав.

— Точно не сентиментальные?

Ричард усмехнулся:

— Ну, если только самую малость.

Потом они пошли выпить пива, и Тревор начисто позабыл о письмах жены Страуда. И не вспоминал о них вплоть до нынешнего момента.

Он открыл крышку, чувствуя себя так же неловко, как если бы подсматривал в окно спальни, как его приятель занимается любовью с женой.

— Выброси все остальные вещи, — раздраженно произнес он.

— А коробку с письмами оставишь себе? — уточнил санитар.

— Именно.

Он не сумел бы объяснить, зачем поступает подобным образом. Возможно, из чувства вины зато, что он выжил, а Ричард погиб, поменявшись с ним койками. Проделывая привычные упражнения для развития мышц рук, Тревор в сотый раз говорил себе, что не станет вторгаться в личную жизнь умершего человека, читая письма от его жены.

Но когда на госпиталь опустилась ночь, ушли посетители, лекарства были приняты, а медсестры разошлись по своим постам, Тревор взял коробку с прикроватной тумбочки и поставил ее себе на грудь.

Было темно, он чувствовал себя очень одиноким и потерял счет ночам, проведенным без женщины. Для него было огромным облегчением убедиться, что его тело по-прежнему реагирует всякий раз, когда его приятелю санитару удавалось тайком принести ему свежий номер журнала «Плейбой» или «Пентхауз». Его мужское достоинство совсем не пострадало.

Тревор нуждался в женщине.

Дело было не в том, что он не мог заполучить ее. Стоило ему лишь послать некоторым из медсестер особый призывный взгляд, и они с радостью скрасили бы его выздоровление.

Но он уже пережил достаточно мелодрам в жизни. Больничные слухи моментально приписали бы ему романтические отношения, которые были нужны ему сейчас менее всего.

Тем не менее, он жаждал женского прикосновения, хотел слышать нежный голосок. В отличие от прочих мужчин, ему не приносило радости удовлетворять самого себя по ночам, просматривая мужские журналы. Девушки, запечатленные в глянце, с чувственными телами, роскошными волосами и завлекательными улыбками казались ему такими же плоскими, как и страницы, на которых они были напечатаны.

Написавшая письма женщина, напротив, существовала в действительности.

Металлическая крышка открылась бесшумно, а вот страницы громко зашуршали, когда он к ним прикоснулся. Тревор отдернул руку, но тут же, обругав себя последним идиотом, вытащил несколько конвертов, лежащих наверху пачки.

Всего посланий было двадцать семь. Он рассортировал их и разложил по датам. Когда подготовительная часть работы, призванная отсрочить момент того, что он считал чуть ли не смертельным грехом, была закончена, он вынул из первого конверта простой лист бумаги и углубился в чтение.

Глава 2

7 сентября

Мой дорогой Ричард.

С тех пор, как ты уехал, прошло всего несколько недель, а мне кажется — несколько лет. Тоска по тебе превратилась у меня в болезнь, прогрессирующую с каждым днем. Воображение играет со мной жестокие шутки. Мне часто кажется, что я вижу тебя, особенно в толпе, и сердце в предвкушении начинает биться быстрее, но потом я мучительно осознаю, что в очередной раз приняла кого-то другого за тебя…

15 сентября

Дорогой Ричард.

Прошлой ночью видела тебя во сне и проснулась в слезах…

16 сентября

Любимый,

прости мое вчерашнее письмо. Мною овладела хандра…

2 октября

Дорогой Ричард.