Перехожу на прием

Сначала они отправились в заведение под названием «Эксельсиор», потом перешли в заведение под названием «Сфинкс», потом в небольшое заведение, названное по имени какого-то египтянина, и в десять часов, счастливые и довольные, сидели в заведении без названия вообще, пили пиво и смотрели что-то вроде представления. В «Сфинксе» они познакомились с летчиком из тридцать третьей эскадрильи, который сказал, что его зовут Уильям. Он был примерно такого же возраста, что и Юнец, но на первый взгляд казался моложе, потому что еще не летал так долго. Возраст его выдавал рот — как у ребенка. У него было круглое лицо, как у школьника, небольшой вздернутый нос, а кожа стала коричневой под солнцем пустыни.

Счастливые и довольные, они сидели втроем в заведении без названия и пили пиво. А пиво они пили потому, что ничего другого там не было. Вокруг были дощатые стены, на некрашеном деревянном полу, посыпанном опилками, стояли деревянные столы и стулья. В дальнем конце был дощатый помост, на котором шло какое-то представление. В помещении было полно египтян в красных фесках. Они пили черный кофе. На сцене находились две толстые девушки в блестящих серебряных штанах и серебряных лифчиках. Одна из них виляла задом в такт музыке. Другая трясла грудями, и тоже в такт музыке. Та, что трясла грудями, была более искусной. Она могла трясти только одной грудью, а при этом еще и виляла задом. Египтяне смотрели на нее как зачарованные и не скупились на аплодисменты. Чем больше они аплодировали и чем больше она трясла грудями, тем быстрее играла музыка, и чем быстрее играла музыка, тем быстрее она трясла грудями — все быстрее, быстрее и быстрее, не сбиваясь с ритма, не переставая улыбаться застывшей бесстыжей улыбкой. Египтяне хлопали все больше и больше, по мере того как убыстрялась музыка. Все были очень счастливы.

Когда все закончилось, Уильям спросил:

— Почему у них женщины всегда такие скучные и толстые? Где же их красивые женщины?

— Египтяне любят толстых. Вроде этих, — сказал Старик.

— Быть такого не может, — сказал Юнец.

— Правду говорю, — сказал Старик. — Это у них с давних пор. Все началось с того времени, когда здесь был голод, все бедняки были худыми, а богатые и аристократы — упитанными и жирными. Так что если тебе доставалась толстуха, значит, она из высших слоев общества.

— Ерунда какая-то, — сказал Юнец.

— А мы сейчас узнаем, — сказал Уильям. — Пойду спрошу вон у тех египтян.

Он указал большим пальцем на двух египтян среднего возраста, сидевших за соседним столиком, футах в четырех от них.

— Нет, — сказал Старик. — Не надо. Они нам тут не нужны.

— Да, — сказал Юнец.

— Да, — сказал Уильям. — Мы должны узнать, почему египтяне любят толстых женщин.

Он не был пьян. Никто из них не был пьян, но выпитое пиво и виски сделали их счастливыми, а счастливее всех чувствовал себя Уильям. Его загорелое мальчишеское лицо светилось счастьем, вздернутый нос, казалось, задрался еще больше. Похоже, он впервые расслабился за много недель. Он поднялся, сделал три шага к столику, за которым сидели египтяне, и, улыбаясь, остановился перед ними.

— Господа, — сказал он, — мои друзья и я сочтем за большую честь, если вы пересядете за наш столик.

У египтян была темная лоснящаяся кожа и пухлые лица. На них были красные фески, а у одного сверкал во рту золотой зуб. Когда Уильям обратился к ним, они вроде как встревожились. Потом поняли, что к чему, переглянулись и, ухмыльнувшись, закивали.

— Пажалста, — сказал один из них.

— Пажалста, — сказал другой.

Они поднялись, пожали Уильяму руку и направились с ним к столику, за которым сидели Старик и Юнец.

— Познакомьтесь с моими друзьями, — сказал Уильям. — Это Старик. Это Юнец. А меня зовут Уильям.

Старик и Юнец поднялись, все пожали друг другу руки, египтяне еще раз повторили «пажалста», и все сели.

Старик знал, что их религия запрещает им пить спиртное.

— Будете кофе? — спросил он.

Тот, у кого был золотой зуб, широко улыбнулся, поднял руки ладонями кверху и слегка пожал плечами.

— Мне — да, — ответил он. — Я к нему привык. А вот за своего друга я не могу говорить.

Старик взглянул на друга.

— Кофе? — спросил он.

— Пажалста, — ответил тот. — Я к нему привык.

— Отлично, — сказал Старик. — Значит, два кофе.

Он подозвал официанта.

— Два кофе, — заказал он. — Да, и еще кое-что. Юнец, Уильям, еще пива?

— Мне — да, — ответил Юнец. — Я к нему привык. А вот за своего друга, — он повернулся к Уильяму, — я не могу говорить.

— Пожалуйста, — сказал Уильям. — Я к нему привык.

Ни тот ни другой при этом не улыбнулись.

— Отлично, — сказал Старик. — Официант, два кофе и три пива.

Официант принес заказ, и Старик расплатился. Старик поднял свой стакан и, повернувшись к египтянам, произнес:

— Будьте здоровы.

— Будьте здоровы, — сказал Юнец.

— Будьте здоровы, — сказал Уильям.

Египтяне, казалось, поняли их и подняли свои чашки с кофе.

— Пажалста, — сказал один из них.

— Спасибо, — сказал другой.

Все выпили.

Старик поставил свой стакан и сказал:

— Для нас это честь — находиться в вашей стране.

— Вам нравится?

— Да, — ответил Старик. — Очень нравится.