Перекличка мертвых

— Почему? Разве вы знали Бена?

— Нет… просто я подумал… Как получилось, что рядом с вами никого не было?

— А кто должен был быть?

— Кто-нибудь из избирателей… из товарищей по партии.

— Вы думаете, кто-нибудь из лейбористов сейчас вспоминает о нем? — Она горько усмехнулась. — Все они сейчас готовятся возглавить этот идиотский марш, предвкушая момент, когда репортеры защелкают камерами. Бен без конца твердил о своей близости к тому, что он называл «кормилом». Но ничем хорошим это для него не обернулось.

— Будьте осторожней, — предупредил ее Ребус. — Вы говорите так, будто сами не прочь влиться в толпу протестующих. — Она, поморщившись, фыркнула, но ничего не сказала. — У вас есть какие-нибудь соображения, почему он?… — Ребус осекся. — Вы ведь знаете, о чем я хочу спросить?

— Я ведь, как и вы, служу в полиции. — Она наблюдала, как он достает из кармана сигареты. — Всего одну, — попросила она.

Ну разве мог он ей отказать? Он зажег две сигареты и присел на ограду рядом с ней.

— Ни одной машины, — сказала она.

— Город закрыт, — объяснил он. — С такси тоже проблемы, но моя машина припаркована…

— Ничего, пройдусь, — успокоила она Ребуса. — Записки он не оставил, если вы это имели в виду. Вчера он выглядел довольным, раскованным и так далее. Коллеги не могут ничего объяснить… никаких проблем на работе. — Она замолчала, устремив взгляд в небо. — Хотя на работе-то у него постоянно были проблемы.

— Судя по всему, вы много общались.

— Почти все уик-энды он проводил в Лондоне. Мы не виделись последний месяц, может, даже два, но постоянно обменивались мейлами, эсэмэсками. — Она затянулась.

— Так были, говорите, проблемы на работе? — напомнил Ребус.

— Он определял политику помощи иностранным государствам, решая, какая из дышащих на ладан африканских диктатур заслуживает нашей поддержки.

— Тогда понятно, зачем он сюда приехал, — произнес Ребус, обращаясь больше к самому себе.

Она печально кивнула:

— Разговор о голодных и нищих за роскошным столом в Эдинбургском замке — это еще один шаг к «кормилу».

— Он понимал иронию происходящего? — предположил Ребус.

— Разумеется.

— И бесполезность своей деятельности?

Она пристально посмотрела ему в глаза:

— Нет! Бен был не таким. — С трудом сдерживая слезы, она покачала головой, тяжело вздохнула и щелчком отправила на дорогу едва начатую сигарету. — Мне пора.

Она достала из сумки бумажник и протянула Ребусу визитку. На ней не было ничего, кроме имени — Стейси Уэбстер — и номера мобильного телефона.

— Сколько времени вы работаете в полиции, Стейси?

— Восемь лет. Последние три года в Скотленд-Ярде. — Она снова посмотрела ему в глаза. — У вас ведь будут ко мне вопросы — были ли у Бена враги, проблемы с деньгами, конфликты? Наверно, вы захотите их задать, так ведь? Через день, может, чуть позже… в общем, звоните.

— Хорошо.

— А ведь нет… — Она запнулась, не сумев подобрать нужного слова, сделала неглубокий вдох и попыталась досказать: — Нет никаких признаков того, что это было не просто падение?

— Он выпил пару бокалов вина — может, у него внезапно закружилась голова.

— И что, никто ничего не видел?

Ребус пожал плечами:

— Вы точно не хотите, чтобы я вас подвез?

Она помотала головой:

— Я хочу пройтись.

— Позвольте один совет: держитесь подальше от шествия. Возможно, мы еще встретимся… и поверьте, мне искренне жаль Бена.

Она посмотрела Ребусу прямо в глаза:

— Похоже, вы говорите искренне.

Он чуть не выпалил: «Я только вчера похоронил брата», но лишь едва шевельнул губами. Ведь она могла начать задавать вопросы: «Вас многое связывало?», «Как вы себя чувствуете?» Вопросы, на которые он и сам не знал ответов. Он смотрел, как она в одиночестве идет по Каугейт, а потом вернулся в прозекторскую.

4

Когда Шивон приехала на Медоуз, колонна людей, ожидающих сигнала к началу марша, уже протянулась через все игровое поле, от здания старой больницы до дороги, вдоль которой выстроилась вереница автобусов. Какой-то человек с мегафоном периодически объявлял, что задние ряды смогут начать движение не раньше чем через два часа.

— Это все проклятые полисмены, — объяснял кто-то. — Они не дают нам двигаться группами более чем по сорок-пятьдесят человек.

Шивон хотела было объяснить собравшимся целесообразность подобной тактики, но поняла, что раскроет таким образом свое инкогнито. Она двинулась вдоль терпеливо стоящей колонны, практически не надеясь, что сможет найти родителей в этой толпе. Собралось, должно быть, тысяч сто, а может, и вдвое больше. Такого столпотворения ей еще никогда не доводилось видеть. Музыкальные фестивали, ежегодно проводимые в Шотландии, собирают до шестидесяти тысяч. На матчи местных футбольных команд приходит до восемнадцати тысяч болельщиков, да и то на самые интересные игры. Число толкущихся в Новый год на Принсез-стрит и прилегающих улицах приближается к ста тысячам.

Но здесь народу гораздо больше.

И все улыбаются.