Перекрестки неизбежности

– Капитан назначил срочное построение. Сейчас же. На гарнизонной площади.

Мы с Сабирой переглянулись и поспешили вниз. На площади уже собрались почти все гвардейцы. Слухи об отставке капитана дошли и до них – взволнованный шепот, беспокойные переговоры раздавались со всех сторон.

– Гвардейцы, смирно! – лейтенант Кирк отдал приказ. С чего бы он?..

Раздался перестук копыт, и в ворота на гнедом коне въехал всадник. Я смотрела на него во все глаза. Грузный, даже толстый мужчина с одутловатым лицом, редкими бесцветными волосами и такими же бесцветными глазами. Всадник проехал вдоль строя гвардейцев, повернул обратно и встал рядом с Кирком. По парадному мундиру и шпаге на боку я поняла – вот он наш новый командир.

– Меня зовут Бронард Юрас. Приказом Его величества Даминана II я назначен командиром Королевской Гвардии. Как вы уже знаете, Дарино Фарад подал в отставку. Решил, что с него хватит тягот военной службы, – добавил он с ухмылкой.

Надо ли говорить, что Бронард Юрас не понравился мне с первого взгляда. И дело было даже не в том, что к капитану Фараду я относилась с искренним почтением и уважением. Просто новый командир не внушал ни капли доверия. Его отношение к новым подчиненным было видно издалека – по презрительному взгляду, заносчивому тону речи, поджатым тонким губам.

Хотелось бы ошибаться, но интуиция редко меня подводила. Что ж, видимо для королевской гвардии настали «веселые» деньки.

После построения я зашла в таверну, чтобы запить свои переживания парой кружек крепкого пива. Хорошо, что в патруль я заступаю лишь к вечеру. Мне нужно о многом поразмышлять.

Не секрет, что в Гвардии меня считали любимицей капитана Фарада. Многие подозревали, что продвижением по службе я обязана его протекции, а не личным заслугам. Частично это правда. Именно капитан дал возможность юной Леде Маерис проявить себя. Именно Фараду я обязана всем, что имела на сегодняшний день.

Я ненавидела углубляться в воспоминания. Но захмелевший от пива разум вернул меня в тот далекий и беспросветный день, когда маленькая девочка Леда плакала на крыльце опустевшего родного дома.

Мне было лет десять, и в тот холодный декабрьский день я, в тайне от родителей, побежала на набережную Аралы, чтобы, продолбив лунку, ловить зимнюю рыбу. Про этот способ мне рассказали соседские мальчишки, и я сразу загорелась идеей наловить рыб – холодных и белых, как снег. Надо ли говорить, что ничего хорошего из затеи не получилось. Я чуть не провалилась под лед, застряла в глубоком снежном сугробе, продрогла так, что зуб на зуб не попадал. Отсутствовала не так уж долго, возможно, около часа. Когда же я, дрожащая и уставшая, вернулась назад, то обнаружила, что в доме стоит странная тишина. Младший братик не плакал в колыбели, мать не стучала посудой на кухне, не поскрипывало кресло отца. Дальше – словно провал в моей памяти. А потом – снова я, но уже сидящая на крыльце, воющая в голос от ужаса и горя. Соседи, бродящие в наших комнатах и тихо перешептывающиеся. Их жены, пытающиеся увести меня к себе и отшатывающиеся, когда я царапалась и кусалась, словно дикий зверек. Гвардейцы в красных мундирах на гнедых конях. Один из них сел рядом со мной и, взяв в большие ладони мое заплаканное лицо, спросил, не хочу ли я служить у них. Неожиданный вопрос, к которому я не была готова – возможно, именно поэтому и дала положительный ответ.