Перекрестки судьбы

– Кто еще будет?

– А что это? – спросил, сглотнув, Стас, которому как раз очень хотелось пить.

– Что, что – водка, не видишь, что ли? Берег ее, родимую, аки зеницу ока. Последнюю… Аккурат к сегодняшнему денечку берег. Так будете, нет?

– Что такое водка? – шепнул Стас Савелию. – Ее можно пить?

– Пить-то можно, но не нужно, – прошептал в ответ Сава и сказал, уже в полный голос, старику: – Нет, спасибо, обойдемся как-нибудь.

– А почему именно для сегодня вы ее берегли? – спросила Ксюша, которая о водке что-то слышала от старших, но запомнила лишь, что ничего хорошего от этой водки не бывает.

– Потому что сегодня – день рождения моего Игорька, царствие ему небесное, – небрежно перекрестился старик. – Юбилей, мать его… Полтинник.

Он шмыгнул носом, еще раз перекрестился, тут же сплюнул и залпом выпил содержимое кружки. Поежился, крякнул и потянул со стола в рот кусок бурой массы. Пошамкал беззубым ртом, проглотил и снова мотнул головой:

– Что стоите-то столбами? Поговорить вроде хотели? Так садитесь, и поговорим. Пить не хотите, так пожуйте, вон.

Савелий первым подошел к столу и присел на скамью. Принюхался, поморщился и сказал:

– Прикольно. Что «пожуйте»-то?

– А вот. – Старик подцепил грязными, заскорузлыми пальцами очередной неаппетитный бурый кусок. – Крысяк это. Вы ж там, в капкане, такого видели. За ним и шел я, когда вы… того…

Сзади кто-то судорожно сглотнул. Савелий обернулся и увидел, что побледневшая Ксения прижала руки к своему горлу. Старик это тоже увидел и усмехнулся:

– Чистоплюи. Откуда и взялись такие?

– Я же сказал, мы из Коломенского. – Стас подошел к столу и тоже опустился на лавку. – В город идем…

– В город… – буркнул хозяин. Снова налил из бутылки в кружку, выпил, отправил в рот тошнотворную закуску, неторопливо прожевал и добавил: – Идите, коли ума нет.

Цвет лица старика опять начал приобретать свекольный оттенок – сказывалась, видимо, выпитая водка. Из-за нее же, вероятно, он стал и более разговорчивым. Для начала шикнул на Ксению:

– А ну, сядь иди, чистоплюйка! Не хочешь есть – не ешь, а столбом не торчи.

Ксюша нехотя приблизилась и присела на самый краешек скамьи.

Савелий нахмурился:

– Вы нами не командуйте. Хотим – стоим, захотим – сядем.

– Коли в мой дом незваными гостями явились, так хотя бы делайте, что вам говорят. А не нравится – не держу, – резко отреагировал хозяин и снова плеснул в кружку водки. Выпил, крякнул, закусывать уже не стал и заговорил вдруг другим, почти добродушным тоном: – Так что вы там узнать у меня хотели?

– Для начала, кто вы такой? – подался вперед Сава. – Что здесь делаете, кто еще тут есть?

– Что делаю?.. Живу я тут, – усмехнулся старик. – Кличут меня Павкой. Вы можете дедом Павлом звать.

– А что это за место такое? – повел вокруг рукой Стас.

Савелий же, строго на него зыркнув, повторил часть своего вопроса:

– Кто тут живет еще?

– Кто еще?.. – Дед Павел принял задумчивый вид. – Крысы еще, бывает, шастают. Далеко, правда, потом не убегают, у меня силки да ловушки по углам расставлены. Крысы – они вку-у-уусные! Куда вкуснее крысяка. Тот жестковат для моих десен-то.

– Хватит вам дурака валять! – Савелий вскочил. – Говорите, кто еще здесь живет! Что у вас за теми дверями?

– Тихо! – подняв руку, вскрикнула вдруг Ксюша. – Помолчите немного…

Девушка определенно к чему-то прислушивалась. Парни замерли и тоже навострили уши. А вот дед Павел, наоборот, закряхтел, завозился, принялся что-то напевать под нос. Он явно не хотел, чтобы ребята что-то услышали.

– Помолчите же! – взмолилась девушка.

– Сейчас он у меня замолчит, – угрожающе сказал Сава и двинулся к старику. – Сейчас свяжу его и кляп в рот вставлю.

Дед Павел недовольно зыркнул на юношу, но замолчал. Даже демонстративным жестом «запечатал» рот ладонью.

В наступившей тишине и впрямь отчетливо послышалось какой-то шорох, будто кто-то скреб ногтями по дереву. А потом послышался тоненький, жалобный, совсем, казалось, детский голосок:

– Откройте! Выпустите меня!..

Теперь на ноги вскочили и Стас с Ксенией. Вместе с Савой они бросились к одной из трех дверей, из-за которой и доносились эти звуки. Друзья, мешая друг другу, стали толкать и дергать дверь, однако та была заперта и не поддавалась.

– Кто там у вас? – обернулся к старику Савелий. – А ну, открывайте немедленно!

– Чего это вдруг? – угрожающе произнес хозяин. – У себя дома я командую.

– Вы держите взаперти ребенка! – вскинулась Ксюша. – Вы не имеете права! Он, наверное, голодный! Или больной… Да как же так можно?! – Казалось, еще немного, и она кинется на старика с кулаками.

– Ребенку третий десяток пошел уж… – буркнул старик. И неохотно пояснил: – Внучка это моя, Матрешка. Она и впрямь больная. Но не организмом, на голову слаба. Сидит там, чтобы себе ж не навредила. Так что нечего тут хай подымать.

– Открывай! – взвился вдруг Стас, сам не понимая, что на него нашло. В голове и где-то в груди у него стало вдруг так горячо от вспыхнувшей ярости, что казалось, будто сейчас закипит кровь.