Перекрестки судеб. Леся и Рус (СИ)

— Племена Маори считали, что тату в стиле трайбл помогают супругам отыскать друг друга на том свете, — говорит она так тихо, что я почти додумываю ее слова. — Поэтому мужу и жене наносили одинаковые узоры. Я просто не хотела тебя потерять.

— Ты не могла видеть мою татуировку, — действительно, не могла, потому что я набил ее лишь пять лет назад, за компанию с Котом, который спасался физической болью от того, что рвало в хлам его душу.

— Я видела твои шрамы, — обезоруживает новым признанием.

И я совершенно теряюсь от ее откровений. А она укладывает голову на скрещенные на моей груди руки и заявляет:

— Я хочу детей, Огнев. Двоих или троих ещё. И Богдана не против. Наоборот даже…

— Спелись уже, да?

Наигранно хмурюсь.

— Просто поговорили. Но учти, аборт делать я не стану, даже если ты против.

— Ты ещё не забеременела, какой аборт, Сашка?! — прыскаю со смеху, наслаждаясь ее воинственным настроем.

— Ну… — она внезапно краснеет до самых кончиков своих милых ушек. — Как подсказывает опыт, незащищённый секс с тобой в день овуляции — гарантированный результат. Подтверждение спит за стенкой, если что.

— Помнится, с Корзиным ты детей не хотела, — подначиваю ее. Она такая красивая, когда злится. Так и хочется ее дразнить.

— А с тобой хочу, — не остаётся в долгу. — С тобой я хочу все, мой Пепел.

— Ну тогда, — опрокидываю ее на спину, нависаю сверху и одним движением снова оказываюсь в ней, — придется закрепить результат.

_______

[1] Татуировка в стиле трайбл — это однотонный, обычно чёрного или серого цвета, геометрический узор. Своё начало стиль тату Трайбл берут в зарисовках Океании и цивилизации Майя, у племён Африки. Это был символ связи души с телом.

Глава двадцатая: Леся

Я наяву вижу то, что многим даже не снилось,

Не являлось под кайфом, не стучалось в стекло.

Моё сердце остановилось…

Отдышалось немного…

И снова пошло.

Сплин «Мое сердце»

Говорят, счастье любит тишину, оно должно быть тихим, чтобы не исчезнуть. А я… Мне хочется кричать на весь мир, как сильно я люблю этого мужчину, что прижимает к себе так крепко, словно я единственный островок суши в кишащем акулами океане. Хочется рассказать всему свету, какой глупой я была столько лет. Гонялась за миражами по пустыне, когда мой оазис был всегда на расстоянии одного шага.

И я точно знаю: я счастлива. Сейчас, в эту минуту, лежа на широкой груди своего мужа, я плавлюсь от нежности, растекающейся по венам сладкой патокой. Таю от счастья, разрастающегося во мне горячим шаром чего-то необъятного и неразрушимого. Чего-то, что навсегда пришивает меня к этому мужчине серебряными нитями, снившимися мне каждую ночь. Его изрезанное шрамами тело и свет, слепящий и густой, словно мед. Свет, который вспарывал тихий шепот:

— Ксанка… Где ты? Я тебя не вижу? Почему я тебя не вижу?

Наутро после этого странного сна я встала, зареванная, и позвонила Асе.

Когда я рассказала Аське о своем желании сделать татуировку таким необычным способом, она отказалась. Приводила кучу доводов, почему мне нельзя этого делать. И почему она никому и никогда этого не делает. Даже свои шрамы показала. Рассказала свою историю. Верила, что меня это остановит. И когда я решительно сказала, что найду другого мастера, она сдалась.

Это было больно. Невыносимо. Ася предлагала анестезию, но я отказалась. Я должна была прочувствовать все, что чувствовал Руслан, когда резал себя. Оказывается, я помню ту запись. Помню безумные черные глаза, на дне которых бесновался ад. Помню. И боль… Эта боль — ничто по сравнению с тем, что чувствовал он и чувствует сейчас.

Десять дней Ася вырезала на мне узор и наносила черную краску. Десять ночей Руслан приходил в мои сны и не мог меня найти.

А на одиннадцатую его нашла я.

— Как ты меня нашла? — шепчет, обнимая мое лицо и касаясь губами скул, по которым катятся слезы.

— А я ниточку привязала…волшебную, — смеюсь, жмурясь от его прикосновений. — Теперь я тебя везде найду.

А потом сны прекратились, вернее из моих снов исчез Руслан. И я сдалась. Пришла к Корзину. Вышла за него замуж. Убедила себя, что люблю. И даже, кажется, была счастливой. Теперь я знаю, почему. Я была уверена, что Рус живет в свое удовольствие и счастлив, наверное, без меня. Тогда, после одной из его открыток, я отчаянно захотела, чтобы он исчез из моей жизни. Ревела белугой и даже пошла к пластическому хирургу. Дура. Хотела отвязать его от себя. Вырвать из сердца. Чтобы он навсегда исчез из моей жизни. Я его вытащила, он жив и свободен. Все, я расплатилась по счетам.

А на самом деле все вышло не так. До хирурга я так и не дошла. Не смогла. Глупая, с ворохом предрассудков, где-то на самом дне души я верила в легенду о племени Маори. В ту самую, о которой говорила Руслану всего несколько часов назад. И если этот узор действительно та самая ниточка, что позволяет Русу жить, я не могу оборвать ее.