Перекресток

- Ну, скажем, взял ты программу со всеми наворотами, а тебе нужна только основная версия, которая, собственно, и составляет суть программы, - начал объяснять Нулик. - Запускаешь "Кусаку", она тебе и обкусывает все ненужные элементы, оставляя только эту саму суть, причем вполне работоспособную...

- Ну и что? - повторил Баскунчак. - Какое отношение эта самая "Кусака" имеет отношение к происходящему в гостинице?

- Никакого, - согласился Нулик. - Это я к тому, что Былицкий деньги не считает. Последнее время он фантоматикой увлекался. Еще Лем о подобном писал. Сам знаешь, лазерные голограммы, комбинированные полевые наведения.

Этот мой знакомый у Былицкого дома был. Там такого наворочено! С виду шикарные обои, даже рукой трогай - пушистые такие, полосатые, как шкура тигра. А на самом деле голимая голография. Зимний сад у него, тьг представить не можешь, во что он там обыкновенные кактусы и герани превратил! Вот и в гостинице твоей... Увлекся мужик фантастикой, а своя фантазия у него еще богаче и голова в нужном направлении работает. Ну и плюс к этому актеры некоторые роли играют.

Иначе и быть не может. Развлекается мужик. И газетка оттуда же. Ты что же, думаешь, у нас и в самом деле двадцать второй век наступил? Каждый с ума по-своему сходит... Ну что, давай интервью займемся? А то мне еще в больницу бежать, знакомого обязательно проведать надо.

Прозаическое объяснение происходивших событий разочаровывало. Ну гений, ну голография... Баскунчак чувствовал себя обворованным. Как в детстве, когда тебя манят вкусной конфеткой, а взамен неожиданно подсовывают горькое лекарство. Помнится, ходила тогда в школе шуточка - бралась красивая обертка от вкусной конфеты, и в нее аккуратно заворачивалось мыло, плоский камешек или еще чтонибудь похлеще. Подделка вручалась намеченной жертве, и окружающие одноклассники с интересом следили за реакцией испытуемого.

Без особого интереса Баскунчак задавал вопросы, на которые Нулик отвечал без рисовки, обычно присущей многим популярным писателям, которые продолжали почему-то считать, что поэт в России больше чем поэт и в условиях рынка.

Нулик считал, что в мире невозможно что-то придумать, любой фантастический элемент уже присутствует в нем в том или ином виде. Необходимо, считал он, подорвать доверие к печатному слову. Слишком долго в стране доверие к печатному слову было безграничным, к писателю относились если не как к мессии, то по меньшей мере как к ученому. Не зря же Сталин в свое время воспользовался удачным выражением Юрия Олеши и ввел в обиход понятие писателя как инженера человеческих душ. Но ведь врут писатели, безбожно врут, а еще больше врут средства массовой информации, и это значит, что обязанность писателя - помочь читателю выработать иммунитет от своей излишней доверчивости. "Дурак и жулик - две стороны одной медали, - закуривая, заметил Нулик. - Чем меньше будет дураков, тем меньше станет жуликов. Все жульнические компании конца прошлого века спекулировали на доверии к печатному слову. Даже известный слоган "Мы обуем всю Россию" многие россияне воспринимали буквально, а не в иносказательном смысле, как требовало понимать время". Потому этих россиян и в самом деле обули. В смысле - оставили без штанов.

Вернулись к литературе.

- Женя, в свое время ты стал популярным из-за своих рассказов. Почему ты сейчас пишешь большие вещи? - спросил Баскунчак. - И вообще роман в последнее время лидирует, а рассказ оказался в загоне. Что, издательская политика влияет?

Нулик лукаво глянул на него.

- И в самом деле, - сказал он. - Сейчас в фантастике наступили интересные времена. Роман - плодится, рассказ - вымирает. Что поделать, Дима, - рынок! Надо честно сказать, рассказом сегодня сыт не будешь. Кроме того, рассказ - достаточно жесткий жанр. Он писателю ошибок не прощает. Рассказ кончается там, где кончается мысль. Ну и читатель. У нас сегодня он особенный, воспитанный на "мыльных операх" и сериалах. Это раньше читателю нужна была пища для размышлений, сейчас ему чаще нужна жвачка.

- Так ты считаешь, что рынок для писателя вреден, он писателя развращает, приучает его писать длинные вещи, в которых мысль не главное?

- Не знаю, - с сомнением сказал Нулик и тычком затушил сигарету в пепельнице. - Одно меня успокаивает - рынок всеяден. Наступит время, когда он удовлетворит большинство и вспомнит о меньшинстве. Например, о любителе рассказов, которому тоже хочется читать.

- Думаешь, такое время наступит? - удивился Баскунчак.

- Уже наступает. - И Нулик подмигнул журналисту. - В "ПСТ" третий сборник моих рассказов выходит. И альманах "Фантастика" уже по три выпуска в год выходить стал.

- И последний вопрос, - с облегчением сказал Баскунчак. Традиционный. Над чем ты работаешь сейчас?

И тут же пожалел о своем вопросе.

- Над помидорами на даче! - злобно сказал писатель.

Закончив очередную повесть, Нулик находился в простое, который почему-то считал внезапно подступившей творческой импотенцией. В таком состоянии он становился до желчи раздражительным и потенциально опасным для собеседника.