Перекресток

— Промзона — апокриф времен гегемонии, — сухим, внешне бесстрастным голосом, будто зачитывая очередное, опостылевшее за рабочий день завещание, начал Мишель. — Автоматизированный лабораторный, экспериментальный и производственный комплекс, созданный военными. Эта вот Промзона по слухам и крайне недостоверным рассказам была законсервирована больше полвека назад, когда Империя отказалась от применения в войнах химического и биологического оружия. Примерно тогда же была уничтожена вся документация, относящаяся как к местоположению, так и к научно-практическим изысканиям и серийному производству, осуществляемым на Промзоне. Таким образом, что именно разрабатывали и производили на данном лабораторно-промышленном комплексе не просто государственная тайна, а неизвестность в «черном ящике», но если просто предположить, что это были боевые отравляющие вещества или эпидемиологические болезнетворные бактерии, то угроза анархистов Анаконды очень и очень серьезная…

— Разве так легко расконсервировать и запустить старинные лаборатории и производство без документации и специалистов? — усомнился Антон, как-то сразу, на веру, приняв и возможность существования апокрифической Промзоны именно в этом злосчастном городке, и возможность глубокой консервации, на десятки лет, сложнейшего оборудования и заводского хозяйства.

— Нелегко, — сухо кивнул поверенный, соглашаясь. — Но — кто сказал, что среди инсургентов нет ни химиков, ни биологов? Студентов среди них много, а таланты иной раз произрастают и не в такой среде… Кроме того, совсем не обязательно запускать производство. При консервации обязательно должны были остаться пробники, контрольные материалы, эталоны… Думаю, что и пары-тройки таких пробников хватит, чтобы уничтожить не только городок, но и сделать весь уезд непригодным для жизни на десяток-другой лет.

— Пробники, эталоны давным-давно должны были придти в негодность, — недоверчиво покачал головой Карев. — Мы вон, на службе, патроны пятилетней давности только на стрельбище отстреливали, а на боевые операции свежие брали…

— Кстати, а ты как эту анархистку назвал? Анаконда? — уточнила, встревая в мужской, казалось бы, разговор Ника.

— Пробники и эталоны кто-то обязательно обновлял все эти годы, — с непонятным внутренним убеждением ответил сначала Антону, а уже потом обратился к блондинке поверенный: — Это партийная и подпольная кличка. Образована от имени-фамилии — Анна Кондэ и от привычки этой девицы непременно доводить начатое до конца, как удав обязательно дожимает жертву. Ну, и от умения именно так надавить на болевые точки, чтобы добиться своего в любом случае…

— Какие у нас пошли образованные и эрудированные юристы и бухгалтера, — с нервным смешком сказал Антон, ошеломленный глубокими познаниями Мишеля в, казалось бы, совершенно не свойственных тому областях. — Я вот про эту анархистку ничего и не слышал до сих пор…

— В столице мне приходится иметь дела и водить дружбу с очень разными людьми, — скупо пояснил Мишель, и всем понятно стало, что расспрашивать его о подробностях таких специфических знаний бесполезно.

На несколько минут в гостиной номера воцарилась тишина, разве что телевизор по-прежнему наигрывал классические мелодии при показе городских и пригородных пейзажей, а сидящие у столика с коньяком и закусками думали о случившемся, что-то рассчитывая, прикидывая, планируя… впрочем, что можно было спланировать, исходя из таких скудных, общих знаний, как захват городка инсургентами?

— Антон, ты общался с ротным парашютистов, — прервал молчание поверенный. — Он не говорил, в какое время их подняли по тревоге?

— Вообще-то, внимания на этом не заостряли, не до того было, — удивленно пожал плечами Карев. — Хотя Боря поминал, что сразу после подъема, даже завтрак сухим пайком выдали… это имеет какое-то значение?

— В семь тридцать наш поезд совершенно спокойно пересек границу уезда, — пояснил Мишель. — Да и позже, в городке, ничто не предвещало нападения анархистов и блокировки границ… получается — наши военные знали обо всем наперед?

И вновь, как внизу, в буфете, Нике показалось, что её давний хороший знакомый поверенный в делах смущен и одновременно возмущен — почему не предупредили его?

— Это что-то меняет в нашем положении? — поинтересовалась, переходя к конкретике, блондинка. — Может быть, кто-нибудь мне скажет, что нам теперь делать? Вот — лично мне?

— Тебе неплохо было бы хотя бы минимально одеться, — сухо сказал Мишель.

— Это верно, мало ли куда и с какой скоростью придется перемещаться, — согласился Антон.

Сам он как-то незаметно за телеобращением и последующим обменом мнениями успел полностью экипироваться, только его сапоги с застежками на голенищах пока еще стояли у входа в номер.

— Какие вы оба ханжи, — возмутилась девушка. — Если надо, я могу и голой бегать, даже побыстрее получится, чем у вас, и — легче…

— Да за тобой, голой, вся мужская часть города вприпрыжку побежит, а может еще и кое-кто из женщин присоединится, — искренне рассмеялся Карев. — А нынче нам такая популярность, пожалуй, только повредит…