Перекресток

Кстати, возможно, они и попробуют так сделать, если надо будет замести следы, подумал Илов, и ему стало совсем нехорошо.

Он понял, что его туда — наверх — не возьмут.

Придется держать ухо востро.

И в первую очередь необходимо сделать все, чтобы этот искин со своим биороботом получил, что надо, и убрался восвояси. А потом — перевести все деньги туда, куда до них никто не дотянется, и исчезнуть.

Пора валить с Перекрестка. Здесь может стать очень неуютно.

Отчего-то вспомнился старый рейнджер, что маячил последние месяцы на плоскости, его спокойный оценивающий взгляд — и решение оформилось окончательно. Да. Это — его последняя операция на Перекрестке.

С этой мыслью Илов лег, закрыл глаза и уснул.

* * *

Мартин. Укрытие.

Я лежал, закрыв глаза, и пытался снова погрузиться в сон. Когда-то меня учили этому. И учили хорошо, я мог отключиться в течение нескольких минут. Я мог урвать минуту сна во время краткой передышки в бою, и ее мне хватало, чтобы восстановить силы.

Я спокойно заснул спустя несколько часов после того, как смотрел, как из женщины, с которой я жил, аккуратно достают кишки и выкладывают узором на кровати.

И кошмарные сновидения меня не мучили.

А сейчас я проснулся от видения, которое меня не посещало очень и очень давно. По забралу тактического шлема стекает густая белесая жижа, а в шлемофоне истошно орет рядовой первого класса Робертсон, которого медленно затягивает сизая пузырящаяся масса — ксеносы обстреляли мою группу из своих ненормальных не то орудий, не то извивающихся личинок каких-то местных насекомых. Выпускали эту массу они с убийственной точностью. Мы разнесли их расчет, но Робертсона успели уделать с ног до головы.

Мы сходили с ума третью неделю. От беспредельной чуждости этого мира, от невозможности понять или хотя бы предсказать действия ксеносов, упавших на эту полупустую сельскохозяйственную планетку и вгрызающихся в ее нутро — тупо и неостановимо. Нутро планеты уже было изъедено их ходами, камерами, залами, в которых плескались озера серой вязкой слизи. Слизь постепенно застывала, образовывала дикие паутинчатые кружева, сводящие людей с ума одним своим видом. И эти чужаки говорили — говорили постоянно, неумолчно, они трещали, щелкали и выли, а потом вдруг, разом, замолчали и начали уничтожать все, что было не ими. Они заливали потоками пены леса и поля, местную армию они просто стерли с лица планеты, и все это заняло считанные часы. Когда корабли нашей десантной группы выпали в трехмерность, планета уже напоминала яблоко со снятой шкуркой. Выделялись лишь черные пятна городов и нескольких крупных фермерских поселений. От космопортов судорожно рвались вверх на устаревших антигравах эвакуационные корабли, за которыми тянулись ленивые языки «дымного джинна» — мерзкого ксеносовского изобретения, обволакивавшего корабли и проникавшего в мельчайшие поры и щели. Корабли, до которых дотянулись джинны, продолжали подниматься. Но в космосе их ждали только наши заградительные отряды с командами зачистки на борту.

Мне пришлось быть в такой команде только раз, и этого хватило.

Наземная операция пошла не так с самого начала. Кто-то напутал с координатами, и капсулы с нашей группой упали чуть ли не на головы целой толпе ксеносов, которые сразу же образовали пирамиду из своих текучих белесых тел и обдали нас первым залпом слизи.

Поверхность планеты уже плыла и дрожала, ксеносы виделись как сквозь жаркое марево — наши яйцеголовые говорили, что это потому, что твари существовали в нашей физической реальности лишь частично…

А потом нам приказали зачистить огромную ферму, состоящую из синих пластиковых куполов, соединенных зелеными трубчатыми переходами, отчего казалось, что все это — гигантская детская игрушка, внутри которой переливается, пузырится какая-то жидкость. Чуть в стороне стояли фермерские дома — вроде бы совершенно целые.

К тому времени Робертсон уже перестал кричать. А два синих купола взорвались немыслимо красивыми фонтанами мелких переливающихся под солнцем осколков и ослепительными фонтанами сверкающих брызг. И из всего этого кошмарного великолепия на нас поперли гигантские, разворачивающие кольцо за кольцом суставчатые тела — боевые многоноги ксеносов.

На каждом прилепилось не менее десятка ксеносов-наездников. Они вцепились в сырые бока этих тварей своими безобразными конечностями и висели, словно детеныши обезьян, дергаясь и подскакивая в воздухе.

Один из них сунул голову в складку на боку многонога, и тот, отрывая сегмент за сегментом от поверхности, полез вверх, превращаясь в устремленное вверх орудие. Я увидел, как заходило, сокращаясь, туловище, готовое извергнуть струю все на свете разъедающей слизи, и тут в шлемофоне взвизгнул голос штабного майора:

— Залп! Уничтожить орудия противника.

И мы дали залп. Огненные шары превратили многоногов, ферму, дома, саму землю в кратер со спекшимися стеклянными стенами.

Это уже потом выяснилось, что в фермерских домах засели семьи, до последнего надеявшиеся на то, что мы пришли их оттуда вывести.