Перекресток

На эту реплику поверенный в делах предпочел не реагировать, зная, что после сытного, обильного обеда, ну, или завтрака, блондинка всегда пребывает в слегка расслабленном, добродушном настроении, и ей вовсе не хочется хулиганить, эпатировать и даже шокировать окружающих своим поведением, а все слова об этом остаются только словами. И пока он созванивался и договаривался о встрече, пока толстячок добирался до гостиничной комнаты переговоров, Ника, по неистребимой женской привычке, перемеряла и отвергла с полдесятка прихваченных ею с собой откровенных и не очень нарядов, остановившись в итоге на довольно-таки скромных для нее шортах песочного цвета, облегающих попку и самое начало бедер, как вторая кожа, и рубашку мужского фасона, яркого, лимонного цвета, которую блондинка не стала застегивать на изящные маленькие перламутровые пуговки, а просто завязала узлом на животе. Высоченные каблуки, без которых девушка уже не представляла своей жизни, и дополнительно разлохмаченная гривка пепельно-платиновых роскошных волос дополняли её и без того соблазнительный образ. Соблазнительный настолько, что Андроний, по сути своей работы привыкший к разным сценическим фокусам, явственно и довольно невежливо сглотнул набежавшую слюну, увидев Нику, входящей в комнату переговоров.

Эта комната когда-то, видимо, была подсобкой или чуланчиком для хранения хозинвентаря, но рациональные хозяева гостиницы, решившие извлечь доход и из такого помещения, отремонтировали её, обставили в «техно»-стиле канцелярской мебель, навесили фальшивые окна на глухие стены и установили великолепный климатизатор, поддерживающий чуть прохладную, бодрящую, но в то же время комфортабельную атмосферу, долженствующую помогать переговаривающимся сторонам придти к единому мнению, устраивающему всех, а заодно, безусловно, и оплатить предоставленные им удобства.

Все откровенно похабные мысли Андрония, разглядывающего коленки, и не только, Ники, и пытающегося забросать блондинку пикантными вопросиками о личной жизни многих столичных знаменитостей, почему-то непременно привязывая их личную жизнь к жизни девушки, отчетливо отражались на его лице, но привычно равнодушная к такому вот мужскому вниманию блондинка ловко меняла направление разговора, старательно обходя возможные подводные камни и скользкие зигзаги предложенных тем, пока поверенный в её делах быстро, будто бы мельком, просмотрел разложенные на столе листы контракта на участие в фестивале. И через десяток минут бесцеремонно перебил вязкую, похожую на игру дипломатов, беседу толстячка с Никой:

– Замечательный контракт, если в нем подправить парочку пунктов…

– Что вы, как подправить? – вернулся в действительность от такого близкого – руку протяни – соблазнительного тела блондинки Андроний. – Всё уже согласовано с организаторами… и мэр в курсе, и полицмейстер…

– Да и пусть будут в курсе, – согласно кивнул Мишель. – Мы же никоим образом не против мэра и полицмейстера… просто вот эти пунктики, восьмой и двенадцатый, надо дополнить. Любое выступление возможно после предварительного осмотра сценической площадки и устранения замечаний по ней, буде таковые возникнут. И – всякое приватное выступление будет проходить по согласованному моей клиенткой сценарию, каковой должен быть ей предоставлен заранее, ну, за пару дней до выступления…

Толстячок окончательно отвлекся от Ники, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на словах поверенного, чтобы понять их «второй» смысл, возможную каверзу и те трудности, которые неизбежно возникнут при внесении изменений в согласованный с городской верхушкой текст контракта. Сейчас такое легкое и приятно возбуждающее в начале присутствие на переговорах блондинки категорически мешало Андронию собрать в кучку разбежавшиеся мысли. Тем более, что он не ожидал от этого сухаря в очочках ни такой дотошности, ни такого влияния на Нику. Обыкновенно столичные и не только «звезды» и «звездочки» всех мастей и рангов мало что понимали в бумажном оформлении их звездности, но при этом на советы адвокатов, поверенных и просто друзей старались не обращать внимания. «Ох, не зря она таскает с собой этого засушенного Геракла», – в легкой тоске успел подумать толстячок, а Мишель в этот момент, верный своему принципу «добивания» противоположной стороны, добавил:

– И неплохо было бы увеличить сумму гонорара процентов на семьдесят… восемьдесят… Все-таки, имперская знаменитость…

– Увеличить? Это невозможно, – едва не вскочил со своего места толстячок, стоило лишь помянуть в разговоре деньги. – Мы и так хотели просить уважаемую госпожу…

Его взгляд в сторону блондинки был наполнен удивительнейшей смесью простой мужской похоти и некого уничижительного ощущения, что слова о просьбе «уважаемой госпожи» не более, чем простое желание купчика дополнительно нажиться на покупателе.