Перекресток

– Значит, ушел наш человечек… – сказала анархистка, устраиваясь поудобнее за столиком и оглядывая присевших рядом мужчин. – Пусть себе, мы же знаем – куда, точнее, само местечко, через которое он должен уйти, верно?

– Толку-то? – пожал плечами длинноусый. – Говорил же вам, что исчезает он в этой… в этом местечке. Куда девается – сам черт не разберет…

– Вот что, Кудя, – попросила Анаконда. – Сходи-ка ты к нашему любезному хозяину, у него ведь телефон дома есть?.. вот и хорошо, прозвони, вызови сюда Доминика… и еще – человек пять из моих, личных… будешь говорить, напомни им сегодняшний пароль: «Македонец»… так и скажи, мол, мне «македонец» нужен, пусть поторопятся…

Как ни торопились драбанты, да и сам Доминик, известный в анархистских кругах, как волшебник по сейфам, замкам, шифрам, паролям и прочей конспиративной необходимой мелочевке, но больше часа прошло с момента их вызова к совершенно неприметному, одному из очень и очень многих домов в рабочем районе.

Двоим из прибывших драбантов Анаконда поручила засаду в доме ушедшего в Промзону местного пролетария, совсем, кажется, еще молоденького парнишки. В квартирке его, правда, оказалась еще и престарелая родственница, и какая-то пострадавшая от дневного взрыва в клубе девчонка, но утихомиривать их не пришлось, обе вели себя, как мышки в норке, тихо и спокойно, а девица, та вообще лежала пластом без сознания, видно, крепко её приложило на взрыве.

– Конечно, он вряд ли сюда вернется в ближайшее время, – задумчиво напутствовала драбантов анархистка. – Особенно, после такого отрыва… но – чем черт не шутит, пока бог спит…

Она лично обошла маленькую квартирку, с внешней рассеянностью заглядывая в углы и шкафчики, проверила даже туалет и ванную, и напоследок сказала:

– Особенно не расслабляйтесь, один пусть за вином все-таки сходит, но – никакой водки или коньяка, не говоря уж о чем другом покрепче…

Драбанты дружно переглянулись, одновременно одобряя решение своей патронессы и определяясь, кому из них идти за вином. Для их комплекции и привычек бутылочка портвейна на всю ночь была, как слону дробинка, а все – веселее… а то в пустопорожнем сидении в засаде от скуки сдохнешь без вина, карт и девчонок…

– От вина я бы тоже не отказался, – проворчал от дверей невысокий, лысоватый толстячок с маслеными глазками, одетый в непонятную хламиду, больше похожую на иудейский лапсердак, грязные, в краске и жирных пятнах, штаны с отвислыми коленями и задницей и короткие, растоптанные до безобразия сапоги.

С таким внешним видом Доминику охотно подавали бы милостыню где-нибудь у провинциальной церквушки, если бы не светящийся в глазах острый ум и сложенные в привычную ехидную усмешку пухлые губки.

– Твое вино от тебя не уйдет, – строго ответила Анаконда. – У тебя еще работа впереди и – не самая простая…

– Хочешь сказать – по результатам и оплата? – съехидничал Доминик. – Так за мной результат не залежится, только дело давай, так что можешь сразу гвардейцев своих за коньячком засылать…

– Никого мне засылать не надо, – рассерженно прорычала анархистка, выталкивая на лестничную клетку специалиста и выбираясь следом сама. – Сначала посмотришь на дело, а там и говорить будем…

У монументальной, замшелой, старинной, трансформаторной будки в окружении зыркающих по сторонам драбантов, усатого сексота, Кудесника и самой Анаконды, толстячок даже слегка приуныл, мельком оглядев замок:

– И ради этого меня нужно было звать? Сами могли бы справиться…

Пара ловких движений отмычкой, неизвестно откуда появившейся в его руке, и Доминик со словами: «Вуаля! Ап! Прошу!» распахнул дверь. Вернее сказать, слегка приоткрыл, потому что тяжеленную металлическую дверь распахнуть также легко, как садовую калитку, не под силу было бы и любому из троих оставшихся драбантов.

– Ну, всё, дальше я не ходок, – почему-то шепотом сказал длинноусый, подаваясь от дверей назад. – Дальше вы уж сами…

– Все мы ходоки, – холодно улыбнулась Анаконда. – Был бы не нужен, показал издали и пошел бы домой, так что…

– Мы так не договаривались… – успел было дернуться сексот, но тут же ощутил у себя под ребром твердый ствол пистолета.

– А мы никак не договаривались, – усмехнулась анархистка, еще разок, для острастки, ткнув стволом длинноусого. – Так что – пошли дальше…

А дальше… Непонятного назначения металлические шкафчики виднелись по углам в слабеньком освещении единственной лампочки «двадцатки» над той самой дверью, через которую они вошли внутрь. В центре маленького зала громоздилось нечто цилиндрическое, снабженное загадочными циферблатами с подвижными или мертво замершими стрелками. Пара огромных рубильников замерла в поднятом, верхнем положении в пазах-прорезях на поверхности металлического кожуха трансформатора. И всё это хозяйство непрерывно тихонечко гудело равнодушным, механическим гулом, а из ребристых вентиляционных щелей тянуло горячим воздухом с запашком разогретого машинного масла.

– Так это что же – всё работает? – удивился, было, Доминик.