Перекресток, или Сказка о Тави

Миччи приподнялся на локтях и, склонив голову, рассматривал одним глазом принесенный ветром клочок бумаги. Тьоу подвинулась ближе, свесившись с валуна почти параллельно земле, и с болью притронулась к этой раздробленной, вываренной и засохшей жизни. Ей стало жаль незнакомое дерево, ведь в лесу хватает всякой бросовой хвои и листьев. Она подкинула клочок на ладони, дунула, дунула, бумага взлетела, едва не зацепив Дилля. Тот с отвращением изогнулся, пропуская ее мимо, и следил за ней до тех пор, пока ее снова не принял и не умчал ветер. Потом тяжело вздохнул:

— Сорят люди. Однажды неразумно выпустят злую силу, и тю-тю наша планета. Вместе с нами… Мне-то в мои годы не страшно. За вас боюсь. Я тут на досуге задумываться начал. Вот человек подминает природу, поэтому сам и не собирается изменяться. Тави, наоборот, так стремились слиться с ней, что сделали все для этого. И тоже теперь перестали меняться. Оттого потихоньку угасают. А живем мы на одной Земле, и путь у нас, в общем, один… Тем более странно: сердцем чувствую, права молодежь, а разумом не могу принять человека с его солнцем и его скоростями. Нет, жили мы без него миллионы лет и еще проживем!

— Оно, конечно, в родных лесах тави еще ого-го! — появился невесть откуда Зииц. — А вот в космос голышом не выбежишь. Так что устарели твои теории, дядюшка!

И, не слушая ответа, накинулся на Миччи — Тьоу задевать ему не хотелось:

— А ты когда-нибудь сдвинешься с места? На Поляне все готово. Ждут вот таких осторожненьких…

— Ох и суетливое поколение! — Дилль сердито засопел. — Где гарантия, что Излучение сегодня не убьет наш изнеженный Разум?

— Человек — наша гарантия, дядюшка. Человек Думающий.

— Да-да-да! То самое теплокровное существо, которому в жару жарко, а в холод не согреться, которому ничего не стоит смахнуть с планеты целые семейства растений и животных… Для него остальной мир просто не имеет значения.

Дилль задумался, стоя на одной ноге и потирая ушибленную ступню. Тьоу укоризненно посмотрела на Зиица и взяла старика под руку:

— Тебе по-прежнему не хочется на Поляну?

— Чего я там не видел, девочка? Высаженный вашими руками экран? Нам повезло: Излучение не успел открыть человек. Оцепленные свинцом и бетоном, здесь пролегли бы километры радиоактивной аппаратуры…

— Но ведь мы старше людей на пять миллионов лет!

— И вдруг возмечтали о молодости? Оставь, милая. Сказки хороши, пока они не превращаются в быль… Чего нам сейчас не хватает?

— Общения, добрый ты наш злюка! — Тьоу обняла Дилля за плечи, но он вырвался и отступил:

— Без этого добра мы, старики, в общем, можем уже обойтись… Ладно, ребятки, шагайте. Вон и матери с веснятами потянулись. Скоро начнется. А мои дурные мысли пусть останутся здесь, со мной…

Дилль безнадежно махнул рукой и попятился в свою покосившуюся, скрипучую, засыхающую сосну. Прежде чем скрыться окончательно, он сказал:

— Мы веселый, жизнерадостный народ. Для нас естественны мечты о дружбе. Но ведь человек никого не хочет, кроме себя! Он неконтактен и, едва мы откроем свое существование, объявит нам войну. Ради собственного счастья, в угоду беспечному эгоизму, из зависти — какая разница? Главное — он не успокоится, пока не изведет последнего из нас. За перекрестком улицы снова расходятся — имейте, пожалуйста, это в виду…

Деревья вокруг пушились легким белым маревом отдаваемого тепла. Дорога, которую им предстояло пересечь, успела остыть и лежала впереди темной полосой с тлеющими кое-где на ней черточками корней. По соседству под яблочным дичком хозяйственно фыркал еж.

— Жалко старика, — задумчиво проговорила Тьоу после некоторого молчания. — Один останется…

— Привыкнет, — неуверенно возразил Зииц.

— Скорее всего, завянет… — Миччи сильно растягивал слова, сдерживая зевоту. Видно, грусть снова навеяла на него сон.

— Идем, идем, лежебока! — присел возле него Зииц. — А то опять задремлешь.

— Я не сплю. Я думаю.

— Истинный тавн, ленивый и созерцательный! — Тьоу подхватила Миччи с другой стороны, и вдвоем с Зиицем они поставили его на ноги. — Скажи прямо, что просыпаться, двигаться и даже с человеком дружить — для тебя лишнее беспокойство. Ну, работай, работай ножками, миленький…

— Уж если искать лентяев, то не среди нас, — уныло покоряясь друзьям, возразил Миччи. — Мы рядом с людьми — что метеоры. Вон там, послушай, бежит твоя девчонка с приятелем. Их резвость просто смешна — за полчаса километр. Да еще петли по лесу крутят, еле-еле на дорогу набрели. По мне лучше до смерти на солнце вялиться, чем так ползать. Знаешь, как стремительны и беззвучны дельфины? Они не расталкивают и не рвут воду — они скользят в ней. Вот так и мы ходим по лесу. А у человека волны, брызги и шум…

— Но ведь он сухопутный, Ми!

— Хорошо. А в лесу?

Тьоу прислушалась. Далеко на Поляне Грагги ударили дважды! Зииц ахнул и, будто подстегнутый, кинулся на звук.