Перекресток одиночества-4

Я молча развел руками. А что тут сказать? Зато мне вдруг полегчало. Ушла бессмысленная и в чем-то зряшная злость. Я снова мог мыслить рационально и был готов вернуться к обсуждению экспедиции. Но, как оказалось, на текущий момент готов был только я один – собеседник неспешно перебирал листы в принесенной с собой старой кожаной папке на молнии, в пальцах другой руки крутя старомодную чернильную ручку с золотым колпачком. Поймав мой взгляд, Тон Тоныч пояснил:

- Настоящая вещь! Ручка Олимпиада 80. Нравится?

- Я больше думал над тем, откуда вы берете чернила.

- Пусть кустарно, но изготовляем свои. И с каждым годом совершенствуем процесс – гордо ответил старик – А ты, я вижу, наконец подстроился под наши беседы и совсем несовременный темп?

- Подстроился – согласился я – Вернее научился подстраиваться на ходу. Сначала было крайне непривычно добираться до главной темы так долго… но потом я понял, что в Бункере спешить некуда.

- Именно. Нет тут срочных дел. Распорядок железный, постоянный, медленный. Опять же за разговорами время незаметней летит. Почесал языком всласть, другого послушал и глядь – а уже ужин… Там то у вас поди все иначе теперь.

Я неопределенно пожал плечами:

- Где как. Некоторые ведут дела по старому неспешному стилю, другие стараются уложиться в тридцатисекундную подачу самой сути…

- О как… Тараторят поди, как оглашенные.

- Возможно… - усмехнулся я – А ведь при этом еще и улыбаться надо и стараться не прикусить язык. Я выступаю за нечто среднее между жеванием соплей и стремительной болтовней.

- Мир изменился – подытожил Тон Тоныч – Ну так вон сколько лет пролетело. А у нас все по-прежнему.

- Да нет – не согласился я – У вас все даже не по-прежнему, а прямо вот по-старому…

- Опять критикуешь?

- Нет. Скорее констатирую факт. Сегодня утром меня осенило.

- Еще раз? Частенько же тебе светлые мысли в голову приходят, Охотник.

- К сожалению не так часто, как хотелось бы – рассмеялся я.

- И в чем же осенило?

- Это скорее догадка – поправился я.

- Так расскажи. И не торопись – мы все одно Михаила ждем Даниловича, а он задержится еще чуток.

- Серьезное что-то?

- Похороны – кратко пояснил Тон Тоныч – Елену Никитичну проводили в последний путь спозаранку. Сто шесть годков прожила. Так вот и поверишь в мистику – она еще неделю назад мне за ужином сказала, что пора мол ей уж в дорогу дальнюю собираться. Я ей в шутку – неужто позвал кто? А она – привиделась мол мне дочка младшая. Померла она в восемьдесят один год и страшно ей там в темноте одной на тропке узкой. Вот и зовет маму. Надо идти и помогать. Вести за собой к свету небесному. Но сначала попрощаюсь со всеми неспешно, чайку напоследок попью сладкого, да завещание составлю. На все про все мол как раз неделя и уйдет. М-да… и ведь на самом деле померла Еленушка. Ушла…

- М-да – крякнул я – Мистика как есть…

- А ты веришь во все это? Потустороннее?

- Не особо – улыбнулся я.

- Молод, потому что еще – припечатал старик и напомнил – Так что там про догадку твою?

- Не было ли в истории Бункера, причем где-то ближе к временам его основания так сказать, кого-то из пенитенциарной службы?

- Откуда-откуда?

- Тюремщик – пояснил я – Кто-то связанный напрямую с содержанием заключенных. И речь не о рядовом сидельце, отмотавшем свой срок. Речь о ком-то кто сыграл большую роль в становлении Бункера.

Тон Тоныч удивленно откинулся на спинку стула:

- Ого…

- Я угадал?

- Прямо в точку ты угодил – кивнул собеседник – Причем ударил в самую сомнительную и при этом важную для нашей истории персону. Считай прямо по лбу покойного Максима Сергеевича щелкнул звонко.

- А он как раз из…

- Потомственный тюремщик – усмехнулся Тон Тоныч и задумчиво повел головой – Бушуев Максим Сергеевич. Фигура! Но сомнительная…

- Я уже слышал про одну сомнительную важную фигуру из прошлого Бункера.

- Сергей Панкратов?

- Да.

- Неугомонный экспансионист, исследователь, бунтарь и просто рисковый человек – кивнул старик – Уважаю его безмерно. Своей неугомонностью Сергей Панкратов подарил всем жителям Бункера годы и годы дополнительной жизни. Он погиб ради нас всех. Смешно, но то же самое я могу сказать и про Бушуева Максима, хотя многие из знающих о том периоде относятся к нему крайне неоднозначно. А с чего ты решил, что в правлении Бункера был такой человек?

- Взглянул на структуру Бункера сверху как на схему – пояснил я – Вспомнил тех крепких стариков в черных телогрейках у входа в Замок. Разносящих баланду безобидных здешних молодых. Про всегда закрытые двери и четкую иерархию. И как-то во всем этом я разглядел контуры тюремных бараков. Хотя территория Холла больше похожа на поселение для изработанных вольноотпущенных.

- Все верно – вздохнул Тон Тоныч – Это все заслуга Бушуева Максима Сергеевича.

- Можно подробней? Раз уж ждем Михаил Даниловича…

- Да почему бы и нет. Тут секретов никаких. То, что про него и вообще про многих холловцы и центровые ничего не знают только их вина и ничья больше. Им не особо интересно. Понимаешь?

- Еще как – кивнул я, усаживаясь поудобней.

- Сигаретку?

- Не – отказался я – Лучше чаю погорячее.