ПереКРЕСТок одиночества 4

— Искусный — согласился Ванло — И действия его были продуманными. С этим не поспоришь, ведь благодаря нашему радиообмену я уже знаю о характере нанесенных им повреждений. Мы знаем, что вы восстановили работоспособность чудесных механизмов… и в благодарность доставили с собой редкие узлы и несколько бочек алой смазки. Мы называем ее иначе, но ваше название нам тоже близко… А насчет судьбы несчастного запутавшегося луковианца — мы не знаем. Я не лгу. Уже от вас мы узнали, что он покинул Пальмиру и больше не вернулся. Мы не подбирали его… да и как успели бы? Ведь расстояния велики, а маршрут до таинственного убежища раньше нам был неизвестен…

Я машинально кивнул — в его словах есть резон. Мне неважно лжет он или нет про самовольный саботаж. Но вот перехватить рванувшего в снежную пустошь одинокого человечка действительно тяжело. Я видел карту на стене, где отмечены известные убежища — и рядом с Пальмирой нет луковианских очагов жизни. Там вообще рядом никого, ведь эта зона слишком близко к опасной черте, где достаточно регулярно падают сбитые кресты.

Ванло опять вгляделся в мое лицо, ничуть не пытаясь своего интереса. Я легко выдержал его взгляд, оставшись спокойным и молчаливым.

— Ты мне не поверил… — подытожил старый луковианец.

— Не поверил — согласился я — Но и не говорю, что вы лжете.

— Не понимаю. Так я лгу или нет?

— Дело не в этом — ответил я — Я рассматриваю все варианты. И хотя бы в одном из них вы не лжете — и этот вариант я тоже рассматриваю не для галочки, а добросовестно и старательно продумывая каждый аспект. Но у меня не сходится…

— Как и у меня — кивнул Михаил Данилович, обменявшись со мной понимающим взглядом — Одиночке такое зачем? Свихнулся? Так и свихнутому этого не надо… Опять же спятивший старик не станет устраивать столь тонкий и незаметный саботаж. Уйти в мороз может, да, а вот устраивать протечки в самых недоступных и мало кому известных местах… не верю…

— Не сходится — поддержал его сидящий рядом с ним старик, что присутствовал в нашей уже кажущейся столь давней экспедиции за животворной «плотью» Столпа — И ведь даже колебаний, похоже, особых не было. А сделано все как? Прямо как по партийной инструкции… Все как в старой советской поговорке: волей партии — руками народа.

Договорив, он подхватил свой стопку и выпил, со стуком припечатав ее к столу, после чего скрестил руки на груди и замолк. Всего «наших» было четверо — я пятый.

Поняв, что они не торопятся продолжать, я пояснил и свою точку зрения:

— Не вписывается в логику действий, если опираться на то, что он действовал по собственному разумению. Все правильно сказано — он действовал будто по инструкции. От начала до конца.

Ванло тихо кашлянул:

— До конца? Хотите сказать, что мы приказали ему выйти наружу и погибнуть? Послали на смерть?

Я покачал головой:

— Нет. Не хочу. Я говорю, что думаю. И если допустить, что в одном из вариантов этих событий вы не лжете, то напрашивается очень мутная версия о том, что старым «кротом» руководил кто-то еще.

— Кто? — старик удивленно глянул на сидящего справа от него, затем посмотрел на сидящего слева — Кто бы мог приказать такое? Да еще и обладать такой властью, чтобы его послушались? Ведь он не о мелочи просил…

— Понятия не имею — хмыкнул я — И вряд ли там речь шла о просьбе. Скорее о приказе. А вот с кем еще мог болтать испоганивший свою душу человек я не знаю. Он часто бывал в радиорубке один. Да и не особо я верю в эту версию.

— В любом случае извинения мы услышали и приняли — в дело вновь вступил Михаил Данилович, протягивая сидящему напротив него луковианцу полную стопку — У нас тоже есть обычаи. Предлагаю выпить за встречу и двигаться дальше, а не зацикливаться на извинениях и недовериях.

— Поддерживаю — кивнул Ванло, принимая стопку.

Мы все подняли эти старые исцарапанные стаканчики, такие обычные «там» и столь драгоценные здесь.

Выпили. Закусили тонкими полосками копченой медвежатины. С шумом выдохнули. И… снова уставились на главу луковианской делегации. А тот, ничуть не смутившись этим вниманием, опустил руки на колени, сел ровнее и продолжил на прекрасном звучном русском языке:

— Тогда с вашего позволения я снова возьму слово. И на этот раз я хочу вкратце коснуться, пожалуй, самого важного для нас луковианцев… я хочу поговорить о смысле нашего с вами здесь существования…

— Выживание? — предположил сидящий рядом с Михаилом Даниловичем.

— Это скорее способ достижения смысла существования. Ведь мертвецам он не нужен — мягко поправил его луковианец — Но во многом вы правы, уважаемый Михаил Данилович. Мы мыслим почти одинаково… Мы… мы луковианцы… и мы, несомненно, тоже люди. Все мы являемся представителями одного и того же разумного вида, что наверняка очевидно всем сидящим здесь. Мы родом с различных планет, но выглядим практически одинаково. Да есть некоторые незначительные различия в анатомии, но их можно смело списать на особенности наших родных планет, повлиявших на нашу эволюцию после… засевания. Никого не коробит это слово?