ПереКРЕСТок одиночества 4

Помолчав, она добавила:

— Боюсь мы с тобой слишком глупы, чтобы понять суть этих процессов…

— Мы дилетанты — согласился я — Но вопросы задавать все же надо — ведь это начало процесса по поиску правдивых ответов. В этом случае я согласен выступить в роли маленького ребенка, что показывает на Луну и спрашивает у родителей — а почему она не падает? Порой главное задать вопрос… и однажды ответ будет получен. Ну что? Продолжим поиски? А то время проходит. Не впустую, конечно — вон сколько всего узнали — но все же…

— Погоди! — закончив записывать, Милена ткнула меня пальцем в грудь и потребовала — Сначала закончим с твоим вопросам. Там немного осталось. Выше гор, но ниже духом, подслеповат и ленив? Это еще что за фраза такая?

— Да это ерунда — фыркнул я — Помнишь то показанное на в разрезе убежище внутри горы? Этажи полные вкусных людей…

— Помню.

— Вот я и задался вопросом — почти этот страшный монстр не разрушил гору-убежище точно так же, как он пусть случайно, но так легко растоптал вулкан?

— Кстати о вулканах — их наличие много говорит о самой планете — заметила Милена и задумалась, постукивая себя карандашом по нижним зубам — И да… почему медуза не вскрыла консерву с живым мяском?

— Хороший вопрос…

— Дилетантский и наивный… знаешь… всю жизнь считала себя обычной девчонкой, но не без искры в голове. И всю жизнь эта искра мне помогала в делах и достижениях. Но тут… тут моя искра пугливо угасла — потому что чувствую себя здесь примитивной дикаркой… Знаешь… я как-то от скуки листала на даче у знакомых старую-престарую литературу, сваленную в сарае. Одну книгу выбрала из-за крупного шрифта и с ней угнездилась в гамаке под сеткой и с фонариком. Советский роман про конец двадцатых и начало тридцатых годов неспокойного двадцатого века. Роман про тяжелые будни первых советских исследователей. Там, конечно, все очень романтизировано и нарочито преувеличено… но одна иллюстрация врезалась мне в память навечно. На ней вышедшие из злой снежной пурги закутанные в меха люди замерли в полном остолбенении и изумленно таращатся на ярко освещенное электрическими лампами здание обычной такой школы, а там за окнами дети в школьной легкой форме, в тепле и уюте, занимаются географией… Ты ведь представляешь степень удивления этих людей, что впервые увидели горящие электрические огни? А большие стеклянные окна? А горящую сотней разноцветных огней новогоднюю елку?

— Да уж… — хмыкнул я.

— Вот и я ощущаю себя такой вот закутанной в шкуры женщиной с высшим образованием, остолбенело пялящейся в крутящиеся шестерни какого-то гигантского будильника, что умудряется часами питать энергией огромное убежище за счет одного рывка человеческой руки за рычаг… Я дилетант в этом мире. Я дикарь. И вот почему я обрушиваю на тебя море вопросов, Охотник — я не умею здесь плавать и отчаянно пытаюсь заново научиться этому искусству.

— Как и я — спокойно ответил я — Мы все тут дилетанты. Мы все тут дикари. Мы все в туповатом остолбенелом изумлении таращимся на окружающие нас чудеса… Но мы с тобой делаем кое-что еще помимо изумленного созерцания.

— И что же?

— Мы с тобой задаем возможно глупые ответы, а затем старательно ищем на них ответы. Мы строим предположения и пытаемся найти их подтверждение или опровержение. И я этому рад.

— Как и я. Следующая твоя запись. «Почему без текста?». Ты про картинки и стрекочущий проектор? Там не было текста…

— Да. И у меня два предположения на этот счет.

— Первый вариант легко — Пальмире подарили проектор с заряженной в него детской сказкой. Для совсем маленьких и еще не умеющих читать детишек.

— Верно.

— А второй вариант?

— Демонстрация тем, кто не знает здешнего языка — ответил я.

— Например таким как мы?

— Ага.

— Поясняющая и заодно чуток извиняющаяся лубочная пояснительная тех причин, по которым нас похитили, телепортировали и заставили сорок лет горбатиться на благо чужого мира, а затем выбросили подыхать в снежную пустыню…

— Ага…

— Да уж… Ну и последнее из твоих записей, чего я на самом деле не поняла. «Ответные дары и бартерная подпитка пустой системы?». Что это значит?

— То и значит — ответил я, поворачивая голову и глядя на медленно приближающегося Митомира, осторожно несущего перед собой поднос с уже знакомо супницей и стопкой тарелкой.

— Ответные дары — это про оставляемые тюремщиками подарки. Тут все понятно.

— Да.

— А так называемая «бартерная подпитка пустой системы»? Ты про Пальмиру, вообще?

Я покачал головой:

— Нет, конечно. Пальмира… это скорее финальный пункт назначения для приносящего серьезную пользу продовольственного кластера с неплохим потенциалом для роста. Главное подпитать благами, дать неиспользуемую ранее платформу для развития и оставить в покое, зная, что…

— Эй-эй! А можно проще?

— Пальмира появилась не из-за сострадания тюремщиков — пояснил я — Куда там! Тут же налицо умное и тайное использование огромной и не могущей все контролировать тюремной системы.