Перекресток: путешествие среди армян

Но когда мы, освежившись и умывшись, выезжали из-под лесной сени, мимо нас пронеслась другая машина. Мы все заметили разбитое заднее стекло и человека, лениво развалившегося на сиденье.

Парон Папазьян сжал губы.

— Прошлой ночью на этой дороге они убили человека. Возможно, нам не удастся проскочить.

Как и следовало ожидать, поднявшись на холм, мы увидали две или три машины и остановившийся посреди дороги автобус. Вокруг них собралась толпа, среди которой было несколько озабоченных фидаинов. Каждый из них держал у бедра автомат Калашникова. Впереди на дороге была обнаружена засада. Но взволнованные люди не могли ничего толком объяснить. Я мог разобрать лишь беспорядочные выкрики: «Русские! Мусульмане!» Папазьяны сказали, что не могут рисковать и поедут назад, в Горис. Я поблагодарил их и сказал, что подожду. Возможно, автобус поедет позже, то была единственная дорога на юг.

Лес в этом месте отступал от дороги, и рядом с нею находилась лужайка с маками и высокой травой. В ярком солнечном свете маки напоминали капли крови. Вдалеке, под небом юга, была видна линия серых горных пиков, последних пиков Армении.

Я мерил дорогу беспокойными шагами. Когда, склоняясь над картами в Иерусалиме, я планировал свое путешествие, я решил, что закончу его возле реки Аракс и границы с Ираном. Стремление добраться до самого края Армении было лейтмотивом моего путешествия и его целью, а по крайней мере географически Армения заканчивалась у южной границы и реки. Но что могла рассказать мне карта о сегодняшнем случае?

Фидаины посоветовали людям возвращаться в Горис. Но я ждал, упрямо не желая верить, что застряну здесь. Через несколько часов на поляне появился грузовик: он должен был проехать. Я уселся в кабину.

Дорога в Капан была вымощена минувшими нашествиями. Среди деревьев стояли странные обгорелые здания. Аэропорт на окраине города был разбит. Теперь, приближаясь к самому узкому и дальнему концу Армении, я стал сравнивать эту узкую полосу земли с потрепанным до бахромы флагом, который слишком долго оставался на ветру. Сам Капан был хаотичным и полуразрушенным городом. Заброшенные аттракционы ржавели в центре города. Улицы были полны прохожих. Их лица маячили в сумерках. Государственная гостиница пока еще функционировала. Администрация гостиницы, выслушав мой хорошо отрепетированный рассказ о том, что я не русский, каким образом я добрался до Армении, в каких странах я побывал, с кем из армян встречался, предоставила номер, который в былые времена занимали партийные работники. Взять с меня плату решительно отказались.

Закрыв дверь номера, я, обессиленный, рухнул в одно из кресел табачного цвета. С чувством вины я подумал обо всех тех коммунистах, которые сиживали, развалясь, в этом кресле. Я подумал об их благих намерениях, об их тугих, лоснящихся задах, об их усатых, преисполненных сознания собственной важности лицах. Затем я погрузился в сон. Незадолго до полуночи я проснулся и открыл дверь в ванную комнату. Что-то зеленовато-белое проскользнуло по кафельному полу. Оно исчезло в большой дыре в стене прежде, чем я успел его рассмотреть. Всю ночь слышались взрывы, отдававшиеся через стены номера. Долгое время я не мог заснуть, стараясь понять, откуда исходили эти звуки — от зеленовато-белого зверя, водопровода или артиллерийской стрельбы в горах.

Отец Вазген, священник Мегри и Капана.

Утром я позвонил местному священнику. Тот сказал, что у него есть бензин, он едет на юг и может меня подбросить. Мы встретились в кафе гостиницы, и он подтвердил, что ночью был минометный обстрел. Отец Вазген был бородатый, сероглазый, похожий на фидаина мужчина. Он недавно был рукоположен и был первым священником в этих местах с 1921 года.

Увидев его, официантка забыла про своих клиентов.

— О, святой отец! — воскликнула она и закрыла рот ладонью.

Она подсела к нам и, закурив сигарету, начала длинный монолог о прошлом. Она боялась перекреститься, не могла посещать церковь или крестить своих детей. Всю жизнь она хотела поехать в Татев, чтобы поставить свечи за них и за свою умершую дочь. А теперь, когда он здесь — святой, апостол! — можно больше не беспокоиться.

— Спасибо вам, святой отец. Слава Богу, что вы здесь, у нас. — Она схватила его за руку. — Я заказала хачкар. За Карабах. Могу я привезти его, святой отец? Можно привезти его в церковь?

Он сказал, что можно. Выйдя из гостиницы, мы выехали из Капана и двинулись вверх к перевалу.

— Видите, как люди жаждут Бога? На прошлой неделе в гостинице я встретил фидаинов. «Пойдем с нами, святой отец!» — сказали они. Я не мог им отказать. Они привели меня в свою комнату. На кровати лежали шесть автоматов. Командир показал мне на них: «Вы должны отслужить мессу, святой отец! Вы должны благословить наше оружие!»

— Как же вы поступили?

— Я не знал, что делать. В семинарии меня не учили. Поэтому я произнес молитвы и окропил стволы, как при крещении.