Читаем Перекресток: путешествие среди армян полностью

Перекресток: путешествие среди армян

Его военная карьера началась во Франции под руководством герцога Кэмберлендского. Получив назначение в какие-то отдаленные части, Эмин вскоре перебрался к генералу. Часто в среде офицеров, за обедом, он делился своими планами освобождения Армении и в свою очередь дотошно перенимал у них тонкости военного искусства. А после заключения мира Эмин вступил в войско короля Пруссии Фридриха, и вскоре он уже верхом сопровождал короля, объезжавшего свои войска. Герцог Мальборо в Вестфалии называл его «своим львом» и держал всегда при себе. Однако сам Эмин постоянно думал об оккупированной персами Армении. В то время как он покорял гостиные и военные лагеря в Европе, сердце его оставалось на Востоке. Однако первая поездка Эмина в Армению оказалась неудачной. Монахи в Эчмиадзине упрятали его за решетку за то, что он убил их собаку. Эмин вернулся в Лондон несколько упавший духом. В салоне миссис Монтегю, к которой Эмин обращается по-разному, именуя ее то Прекраснейшей королевой, то Владычицей вселенной, то Мудростью Европы, граф Батский обратил внимание на Эмина и понял причины его подавленного состояния. В тот момент молодого армянина терзал вопрос, каким образом он мог бы быть представленным ко двору русского царя, у которого надеялся найти поддержку своей армянской кампании. Лорд снабдил его рекомендательным письмом — с этого началось планирование следующей экспедиции. Эмин заручился также письмом епископа Кентерберийского, финансовой поддержкой миссис Монтегю, леди Софии Эгертон и герцога Нортумберлендского. Свою поддержку ему обещали армяне Амстердама. Он был принят Питтом. Даже принц Уэльский, услышав об усилиях Эмина, обещал помощь. Но герцог объяснил: «Он уже не нуждается ни в чем. Он может взять любую сумму денег, какую пожелает».

В 1761 году Эмин морем отправился в Россию и, подавив бунт на борту судна, в начале 1762 года прибыл в Петербург. Вскоре он стал членом придворного кружка, встречался с императором Петром III и получил поддержку Екатерины Великой и императрицы Елизаветы Петровны (ее отец Петр Великий очень ценил помощь, оказанную ему армянами в его борьбе за власть на Кавказе. Он назначил своим личным представителем при дворе в Исфагане армянина, но подозрительные персы избавились от него, когда поняли, что имя его — Israel Ori — таит в себе подлинные намерения царя: Il sera roi (Он будет королем).

В середине марта 1762 года Овсеп Эмин выехал из Москвы на санях и по заснеженным просторам России отправился на Юг. Уверенный в союзничестве грузинского царя Ираклия, Эмин имел теперь, кажется, все для осуществления своих замыслов. Но с этого момента повествование о нем превращается в печальный перечень разочарований, вызванных кавказским предательством и внутренними распрями в самой Армении. Его положение менялось самым отчаянным образом. Только что он имел под своим командованием двенадцать тысяч человек — в следующий момент он бредет по горам в одиночестве, ночью, «словно вор или убийца». Иногда армяне встречают его как принца, но несколько раз его жизнь висит на волоске. Он покинул Армению и вернулся в Индию, лишившись всех своих иллюзий.

Овсеп Эмин умер в 1809 году в Калькутте.

Мне так и не удалось точно выяснить, каким образом был решен вопрос с моей визой, но на шестой день ожидания я позвонил в посольство, и мне сказали — да, виза есть. Консул, по-видимому, был сбит с толку. Он не любил армян, и им было непонятно, зачем, собственно, мне было ехать туда и почему я должен был получать визу в Бухаресте.

Стоя возле своего стола, он набирал телекс. Он прочитал мне условия, словно объявлял приговор:

— Через десять дней вы летите рейсом Бухарест—Киев-Москва. Понятно?

— Да.

— Затем рейсом Москва—Ереван. Я кивнул.

— В первый день после прибытия в Москву зарегистрируетесь у властей. Понятно?

— Да.

— Хорошо. Счастливого пути. С вас четыре доллара США. Он пожал мне руку и дал маленькую карточку. Я мог отправляться в Советский Союз. Но я не имел намерения ехать в Москву, тем более в Киев и вообще садиться в самолет. Облегчение, которое я испытал, на краткий миг подарило мне счастливое чувство собственного могущества, и, подумав, что в Советском Союзе документы мне больше не понадобятся, я в приподнятом настроении отправился ловить поезд на Трансильванию.