Перекрёсток (СИ)

— Садись, — Вавилов кивает в сторону такого же сидения, расположенного рядом. Кресло удобное, мягкое, но я чувствую себя максимально некомфортно. Потому что внутренне готовлюсь к словесной порке.

Но Артур почему-то молчит, и это молчание мне не нравится. Уж лучше б он ругался, ей Богу.

— Послушайте… — не выдерживаю, в конце концов, — я понимаю, что не должна была хамить Марии Антоновне, но она набросилась на мою дочь, оскорбила её. И поэтому…

— Ты о чём? — перебивает меня Артур. Его тёмные глаза наполняются удивлением.

— Ну как же? Мария Антоновна… разве вы не об этом хотели поговорить?

— Ах, ты об этом… — на его лбу появляется складка и тут же исчезает. — Не волнуйся, я предупредил Марию Антоновну и остальной персонал, что ты подчиняешься исключительно мне. Ну а Лера так вообще гостья в этом доме. Больше по этому вопросу вас никто не побеспокоит.

Вот это поворот! Я-то думала, пора чемоданы собирать из-за конфликта со старшей горничной, а Вавилов вдруг занял мою сторону. Ещё и защитил нас с Леркой от этой противной тётки.

Но о чём же он тогда хотел со мной поговорить?

Последний вопрос я задаю вслух. И ответ не заставляет себя долго ждать.

— Скажи, Геля… По-твоему я — плохой отец?

Вот это поворот номер два. И как прикажете отвечать? Ведь скажу правду — рискую нарваться на серьёзные неприятности, а если не скажу… Неприятности могут быть похуже.

Артур снова подслушивает мои мысли.

— Помни, что начальству врать нельзя.

А я не понимаю, шутит ли он в этот момент или говорит серьёзно.

— Нет, Артур Альбертович. — отвечаю после минутной паузы. — Вы не плохой отец.

— Ты ведь так не считаешь, — в его голосе вдруг слышится раздражение. — просто боишься сказать мне правду. Но поверь, больше всего на свете я хочу, чтобы мой сын был здоров и счастлив. И, кажется, боль ничего и не нужно.

Артур наливает коньяк в граненые стаканы и протягивает мне один. Но в я лишь отрицательно качаю головой.

— Не пьёшь? Похвально. А я вот не могу отказаться от пагубной привычки.

— Я не пью только из-за Лерки, не хочу показывать ей дурной пример. Если бы не дочка, спилась бы, наверное, уже давным-давно.

Сказать, что я испытываю неловкость из-за этого разговора, значит, ничего не сказать. Я вообще до сих пор не знаю, как вести себя в присутствии Вавилова. Всё моё естество кричит, что ему нужно доверять, что на него можно положиться, что он поможет, не бросит, защитит. Но вместе с тем меня порой накрывает какой-то тревожной волной. Мне сложно передать или описать это ощущение. И непонятно, что меня беспокоит сильнее. Присутствие Артура в моей жизни, или чувства, которые я начинаю к нему испытывать. Страх невзаимности или пугающее возбуждение при мыслях, что наши отношения вдруг выйдут на новый уровень? Или уже вышли?

— А знаешь, что самое интересное, — Артур продолжает откровенничать, — я ведь допускаю те же самые ошибки, что и мой отец. Помню в детстве я так отчаянно пытался привлечь его внимание, старался стать идеальным сыном. Таким, каким он бы мог гордиться.

— И вы стали?

— Стал, а толку? Между мной и отцом целая пропасть из недопонимание, обид, упрёков. Долгие годы я жил по его наводке, шагу не мог ступить без его одобрения. И долгие годы мне казалось, что всё правильно. Что моя жизнь прекрасна и идеальна. А потом… Потом я вдруг начал понимать, что жизнь эта фальшивая. Не моя. И чувства в ней тоже фальшивые.

В сказанных словах гуляет горечь, но моё сердце вдруг радостно трепещет. Фальшивые чувства… Неужели это он про Кошечку? Неужели между ними нет любви?

Я не рискую задать этот вопрос. Да и какой смысл? Даже если Вавилов не любит свою жену, мне от этого не легче. И к тому же… Тягаться с Илоной — бесполезная затея. Она идеальная, я и рядом с ней не стояла.

Идеальная жена, идеальный брак, идеальная жизнь. Вот только Никита… Не вписывается этот мальчуган в его идеальную реальность. Я чувствую это нутром. Мальчику плохо, он страдает от одиночества. От вечной занятости отца и безразличия матери. Лерке ещё повезло, оказывается, ведь у неё есть я.

Ещё пара откровений, несколько порций коньяка, и Артур пьянеет. В его чёрных глазах появляется какой-то особый блеск, когда он смотрит в мою сторону. Под его взглядом неуютно и волнительного одновременно. Внутренности завязываются тугим узлом, но это… Это уже приятное чувство.

А по коже бегут мурашки, но не от липкого страха, к которому я привыкла, а от предвкушения чего-то…

«Чего, дура ты эдакая? — внутренний голос не заставляет себя долго ждать. И спускает меня с небес на землю. — Предположим, что между нами есть взаимное влечение друг к другу. И что с того? Какая роль мне уготовлена? Любовницы?»

Любовницы. Внутренний голос замолкает, уступая место воспаленному воображению. А оно тут же услужливо рисует картину: огромная постель, шелковые простыни сплетенные тела, глаза цвета обсидиана, которые пожирают меня изнутри.

Вот понесло так понесло. Вздрогнув, я начинаю отмахиваться от порочного видения, как от роя назойливых мушек. Артур следит за моей реакцией с глубоким беспокойством.

— Геля, всё нормально?