Перекресток судеб

Появление сержанта заставило замолчать солдат, коротающих время перед сном у костра — не перед Искиром же откровенничать и делиться своими переживаниями. Эта бездушная боевая машина не то что не поймет — еще и высмеет за неосторожные слова, брошенные тоскующим солдатом. А ведь известно, что нет большей сладости для служивого, чем поплакаться о своей тяжкой жизни и обматерить тупых вороватых командиров, которые ни в чем не разбираются и ведут демон знает куда — на верную погибель.

— Ничего не развожу. Правду говорю — хмуро бросил Зерт, не глядя на командира. Сейчас было время недолгого отдыха от муштры, и надо же было этой кривой твари явиться именно тогда, когда солдат так хорошо и приятно устроился у живого огня!

— Ну как не разводишь? — спокойно — зловеще осведомился сержант — ноешь, рассказываешь, как плохо в армии. Если уж попал сюда — не ной. Нас больше, чем тех, в крепости. И настоящих парней хватает — не таких, как ты, деревенский нытик! Возьмем крепость, позабавимся с девками, пограбим ардов. Ты знаешь, что предатели, которые спелись с ардами, получили в банке миллионы золотых? Не знаешь? Так знай. Где, думаешь, эти деньги? То-то же! Ты бы оставил деньги где-нибудь без присмотра? Вот и они не оставили. Крепость полна денег! А деньги — это все — девки, вино, вкусная еда, красивая одежда, дом в твоей гребаной деревне! Уволишься из армии — когда закончится контракт, конечно — купишь себе дом, женишься, детей заведешь! Что, плоха служба в армии? Да за счастье служить….!

Сержант не успел закончить фразу — в его глазнице вырос экзотический цветок, и секунду никто не мог понять что случилось. И только когда стары вояка свалился с чурбака головой в костер, стал виден блестящий бронебойный наконечник, высунувшийся из его затылка.

Солдаты прыснули в стороны, и только оцепеневший Зерт тупо смотрел на труп, волосы которого потрескивали, скручиваясь в пламени костра. Рядом свистнули еще несколько стрел — они вонзились в землю далеко от первой стрелы, и одна из них пронзила ногу Юстара, вскрикнувшего от боли.

Стрелы сыпались, а Зерт все сидел и смотрел, как лопается кожа сержанта, обнажая обгоревшее мясо, как поднимается дым от одежды и сладко пахнет жареным. В голове билась мысль: «Я теперь долго не смогу есть жареного на углях мяса!»

В лагере трубили трубы, солдаты срочно вооружались, суетились командиры — прежние и новоиспеченные — ждали атаки. Но атаки все не было, из темноты часто сыпались стрелы — длинные, смертоносные, с красным оперением — такие были только у ардов.

После первых минут замешательства, командующий армией отправил отряды для поимки невидимых убийц. Как в общем-то и ожидалось — поиски негодяев ни к чему не привели. Следы ног — больших и поменьше — уводили в лес, и там растворялись среди деревьев, уходя дальше, в холмы.

Выставленные возле крепости заслоны и посты наблюдателей были вырезаны, или просто обойдены стороной — лазутчики показали очень высокое умение, что, впрочем, никого не удивило — если прошлой ночью полтора десятка ардов сумели пробраться в центр лагеря — что им стоит забраться на гору, и оттуда послать стрелы по кострам, по палаткам — попробуй, найди в ночи этих подлецов!

В результате этого нападения погибло не так уж много народа — человек сорок, не больше, ранено столько же, но эффект был силен — солдаты боялись спать в палатках, боялись зажигать костры. Дальнобойные ардские луки посылали свои стрелы на большое расстояние, и это расстояние увеличилось из-за того, что стрелки находились на большой высоте над лагерем. Некоторые стрелы попали в цель практически вертикальна, будто с небес, и укрыться от них можно было только под щитами.

После короткого совещания с офицерами, полковник Юбар пришел к выводу, что нужно подыскать другое место для лагеря — открытое, далеко от холмов или гор, с которых удобно пускать стрелы. Выставить заслоны — чтобы арды не могли подойти на выстрел. А пока… пока пережить эту ночь.

Всю ночь сыпал дождь из стрел — редкий, но опасный. Солдаты спали под щитами, скрючившись, как в утробе матери, проклиная судьбу, и рисковали проснуться от вонзившейся в бедро стрелы, пробившей ткань палатки.

Обстрел прекратился только под утро, на рассвете, и хмурые, невыспавшиеся солдаты начали собирать вещи, чтобы переместить лагерь на два ли в сторону, на берег реки вверх по течению, на огромный луг, где в общем-то и должен был находиться лагерь с самого начала — если бы кто-то из командования как следует над этим подумал.

За время ночного обстрела погибло не менее двух сотен солдат. Ранено — столько же. Ни одного лазутчика поймано не было. Полковник Юбара едва не хватил удар от злости — он едва не подпрыгивал на месте и яростно матерился — сам едва не попал под шальную стрелу. Стрелы изрешетили его шатер, и если бы полковник не ночевал в этот раз в простой солдатской палатке — лежал бы сейчас остывающим трупом под своим щегольским плащом.