Перекресток судеб

— А можно ли сюда с фонарем? Нам же говорили, что с огнем сюда нельзя! Может загореться!

— Не бойся, я же с тобой – хмыкнул Жересар и внутренне скривился – несчастный солдат… он оказался не в то время, не в том месте. Такова воля богов.

Маг захлопнул за собой люк и под недоуменным взглядом охранника запер его за собой на здоровенный засов, мысленно поблагодарив строителей за такой подарок. Непонятно – зачем этот засов был изнутри. Предположение можно строить разные – например, чтобы магу не мешали работать с содержимым емкости, расположившейся вдоль судна по самой его середине, укрепленной специальными захватами. Из емкости впереди выходила труба, упирающаяся в нос суда, она торчала и снаружи – это и был выход для страшного вещества, покоящегося в дубовой цистерне, метательная труба. По бокам цистерны стояли насосы, которые приводились в действие вручную и могли выбрасывать жидкость через трубу на большое расстояние.

— Дай сюда фонарь – приказал Жересар, принял медный сосуд с огоньком за мутным стеклом, поставил светильник на полку у стены, потом протянул руку:

— Дай топор.

— Зачем вам топор? – с внезапным страхом спросил солдат, но лекарь молча вырвал древко у него из рук. Охранник внезапно понял, что происходит непредвиденное, непонятное, странное, потянулся за висящим у него на поясе мечом, но… умер. 

Топор лекаря с хрустом разрубил его голову на две половинки, сбив с головы помявшийся шлем, со звоном покатившийся по полу. Этот стук, вероятно, слышал второй охранник, потому что он постучал в крышку люка и негромко спросил:

— Что там у вас? Что происходит?

— Все нормально – спокойным голосом ответил Жересар, прикидывая куда лучше ударить. Примерился, и стал равномерно рубить стенку емкости, окованной стальными полосами. Твердое дерево подавалось с трудом, но Жересар не оставлял свои попытки пробить дыру и думал только о том, что на его счастье маг обладал довольно сильным телом. Не таким как у него, Жересара, но сильным.

С очередным ударом доска громадной бочки не выдержала, потекла черно–зеленая, вонючая жидкость, булькая, источая невыносимый запах, теперь уже бьющий в голову, отравляющий, удушающий, как дым преисподней. В глазах Жересара плыло, но он продолжал рубить, расширяя дыру, заполняя все пространство между бочкой и бортами судна. Жидкость хлестала резво, как вешние воды с крутой горы, и скоро уровень вытекшей субстанции поднялся выше щиколоток. Убедившись, что жидкость льется как надо, Жересар переключился на борт корабля, решив пробить в нем дыру – пусть жидкость вытечет из него на поверхность моря и достанет до другого судна. 

Он уже замахнулся, чтобы ударить, когда вдруг подумал о том, что действует не совсем правильно – а почему не обеспечить свободный выход жидкости через метательную трубу? Если получится, конечно.

Жересар метнулся вперед, уже почти по колено в едкой жидкости, поднялся по лесенке к носовой трубе и с радостью заметил задвижку, перекрывающую выход из трубы – открыть ее, и выход жидкости обеспечен. Вот только она оказалась на замке – здоровенном, запирающем рукояти открывания задвижки.

Лекарь чуть приостановился, переводя дыхание, и только сейчас услышал крики, стук в люк, удары топоров, врубающихся в дерево – команда поднялась по тревоге и пыталась добраться в трюм – зачем, непонятно. Достать его? Так уже поздно. Стоит бросить этот фонарь в лужу…

Жересар осторожно поставил фонарь на бочку, снова поднял топор и начал бить по замку мощными ударами, вкладывая последние силы отравленного испарениями тела. После десятка сильнейших ударов замок все‑таки сдался, дужка отлетела, освободив механизм открывания задвижки. Через минуту труба была свободна, а палубный люк наконец сдался усилиям толпы людей.

По лестнице загромыхали ноги охранников и матросов, когда Жересар бросил в слегка светящуюся лужу масляный фонарь, затрещавший и выбросивший сноп искр. Затем – вырвал себя из чужого тела и взвился в вышину, поднявшись на судном выше мачты.

Это был похоже на извержение вулкана. Громадные столбы пламени поднялись так высоко, что их было видно судам, которые плыли за горизонтом. Столбов получилось два – один вертикальный – пламя ушло вверх, огненным фонтаном, и второй, косой, по направлению, на которое указывала боевая труба–сифон – горючая жидкость, вытолкнутая из бочки при взрыве, полетела огненной струей в сторону стоящего на якоре второго зажигательного корабля, и струя эта была такой длинной, что ударила судну в борт, облизав его сине–зеленым пламенем.

На втором судне завопили, закричали, забегали, попытались поднять якоря, уйти от расплывающегося, горящего пятна, образовавшегося вокруг первого судна, уничтожаемого жадным пламенем – но нет, куда там – горящая жидкость, ударившая в борт, прилипла, и прогрызала себе дорогу в недра судна, прожигая дерево все глубже и глубже, пока наконец в судно не хлынул поток воды вперемешку с неутолимым огнем. И тогда команда начала бросаться в воду с другой стороны судна, куда огонь еще не дошел.