Перекресток судеб (СИ)

Вот энергопоток изменился, и уже те, кто пытался разрушить темное заклинание, вынуждены были защищаться, вот пролилась первая кровь, и умертвия, учуяв ее, стали агрессивнее и ринулись на магов. Бой с монстрами был быстротечным, и маги потеряли троих, им пришлось обезглавить товарищей и сжечь огненным заклятием тела, умертвия тоже сжигали, а потом маги пошли дальше, я вздохнула с облегчением, но неожиданно я почувствовала что-то более кошмарное и более сильное. Оно кралось по переулку к магам и атаковало молниеносно, никто не успел отреагировать вовремя, и маги погибли быстро, а их тела обезглавить и сжечь было некому, и вот уже они поднялись и зашаркали по переулку, ища новые жертвы.

Я сидела в углу у камина и, обхватив себя руками, заставляла себя молчать, не издавать ни звука, а мне хотелось кричать, но я усилием воли держала свой рот закрытым, я даже дышала медленно и глубоко, надеясь, что это поможет мне сдержаться. Бор Бар сел рядом со мной и обнял меня, в его глазах я прочла понимание моего состояния. Он погладил меня по голове и заставил прижаться к нему, от него исходила приятная и какая-то родная энергия, он был как будто частью меня самой, и от его присутствия мне становилось легче.

Тишина была глубокой, но все же она не могла продолжаться вечно, один из мужчин поднялся на ноги и подошел к окну, он выглянул в ту самую щелочку, в которую я выглядывала на улицу, и стал шепотом пересчитывать умертвиев.

— Восемь! — прошептал он. — Всего восемь, у нас тут четыре опытных мага и странствующий рыцарь, его спутники тоже чего-то стоят, а служитель Тишины тем более. Может, все-таки стоит попытаться уничтожить тварей!

— Нет, Филан, нет, — также шепотом ответил этому мужчине трактирщик. — Ты прекрасно знаешь, если мы привлечем внимание хоть одной твари, сюда придут остальные и не успокоятся, пока не прорвутся в трактир. Филан, я все понимаю, ты хочешь отомстить за жену, но подумай об остальных, кто тут прячется. Подумай о своих дочерях, что сейчас сидят наверху.

— Вы все трусы! — прошипел Филан и усевшись на стул у окна снова уставился в щель.

Наверху заплакал грудной ребенок, все встрепенулись и ахнули женщины.

— Детей же должны были напоить сонным зельем!? — выкрикнул кто-то из мужчин, и тишина умерла.

Я почувствовала, как ее защита растаяла и как монстры на улице все обратили свои мутно-красные глаза на трактир.

Три женщины убежали наверх к детям, а остальные стали переглядываться, как будто ища виноватую. Но никого не нашли и я поняла, что сейчас начнется свара базарных хабалок, но тут встала самая пожилая из женщин и сказала:

— Если хоть одна общипанная курица сейчас откроет рот, я лично ей язык вырву и скормлю умертвиям, вы меня знаете!

Женщины тут же как будто сдулись, а некоторые даже предпочли спрятаться за спины мужей и отцов. Старуха осмотрела всех, кто был в зале, и ее взгляд остановился на мне и Бор Баре.

— Что ты там видишь девочка? — спросила она у меня, и я вздрогнула, но Бор Бар крепче прижал меня к себе, и я смогла сдержать крик ужаса.

Я, молча, отрицательно помотала головой, и старушка понимающе вздохнула и ссутулившись опустилась на стул.

— Там одна из тварей тьмы, она не даст покинуть нам этот дом, — сказала старуха, — Я ее чувствую, она прячется в подворотне. Она ждет, когда мы поддадимся страху и накормим ее им. Поэтому мы должны быть сильными и контролировать свой страх. Посмотрите на эту пришлую, она жутко боится и все же сдерживает страх внутри себя, он уже лишил ее голоса, но она продолжает держать его в себе, так и мы должны держать страх и не выпускать его в ночь, иначе тварь нас сожрет.

Старуха ошибалась, я молчала не от страха, я молчала, потому что знала, что тишина защитит меня, я чувствовала её в себе, и она все сильнее и сильнее проникала в меня, сковывая мои голосовые связки.

Но неожиданно где-то глубоко-глубоко внутри меня встрепенулось нечто темное и сияющее одновременно, оно учуяло тишину и возмутилось, и я осознала, что сейчас тьма во мне уничтожит тишину и овладеет моей душой. Я расширенными от ужаса глазами посмотрела на Бор Бара, а он лишь успокаивающе едва улыбнулся и отошел от меня. Он дал мне самой решать, кем я теперь буду.

А на улице в это время скребли когтями по оштукатуренным стенам и ставням, в дверь с силой ударили, потом еще и еще раз. Ставни заскрипели, сопротивляясь пальцам умертвий старавшимся их разломать. В зале кто-то заплакал, кто-то зашептал молитву.

Акая подошла ближе и заглянула мне в глаза, и я ей сказала:

— Не надо было открывать тот сундук!

— О чем ты говоришь? — встревожено спросила она, но я уже не могла ей ответить.