Перекресток Теней (СИ)

— Я понимаю, Тибо. Я буду служить честно!

— Человек, однажды предавший, никогда не сможет удержаться от повторного предательства, — сказал Тибо. — Это я знаю не понаслышке, доводилось видеть. А что касается моего хозяина… Хотелось бы знать, что тебе поручали относительно него?

— Я скажу, конечно же, скажу. Я должен был докладывать о каждом его шаге: куда ездил, с кем встречался, о чем говорил.

— А для чего?

— Не знаю, мне не объясняли. Я слишком маленький человек в чужой игре. Думаю, это связано с поисками сокровищ тамплиеров… Папа никогда не скрывал, что хочет их отыскать. А твой хозяин каким-то образом избежал ареста, вот они и следили за ним, думали, что он выведет на какой-то след…

— А тут еще и тайник в Тампле…

— Да, аббат Лебеф был крайне удивлен! Нет, скорее, возмущен. Мне досталось от него за то, что я не сумел предупредить заранее. Тибо, друг, я все потом расскажу сеньору де Брие. Я очень надеюсь, что он меня простит.

— Знаешь, Луи, он уже принял справедливое решение. Но я никогда не думал, что мне придется делать именно это…

— Что, Тибо, о чем ты? — Голос Луи задрожал. — Что ты собираешься…

— Прости, Луи, — коротко сказал Тибо и взмахнул рукой.

… Ясным и солнечным утром на палубу вышел капитан. Оглядев горизонт, он остался доволен ходом «Знамения» и отдал несколько отрывистых команд матросам. Потом поднялся на бак, где заметил одинокую фигуру Тибо.

— Доброе утро, сеньор капитан! — поздоровался пассажир.

— Доброе. А где ваш приятель?

— Знаете, он передумал плыть в Англию и ночью сошел с корабля, — не моргнув глазом, ответил Тибо.

Капитан сощурился и пристально посмотрел на него.

— А вчера мне показалось, что вы были друзьями, — сказал он. — Впрочем, это не мое дело.

— Благодарю вас, сеньор! — ответил Тибо и отвернулся.

На душе у него скребли кошки.

2

С первых дней февраля стала вдруг с восторгом ломаться вся статистика многолетних метеонаблюдений. Воздух прогревался солнцем до неприличных температур, городские птицы, всю зиму прятавшиеся в только им известные щели, вдруг высыпали гурьбой на тротуары, стали носиться над головами людей и тараторить наперебой, будто торопливо делясь друг с другом новыми впечатлениями. Запахло весной. Из твердой, омертвевшей земли внезапно проклюнулись побеги каких-то отчаянных, ошалелых от новизны трав. Небо менялось на глазах, из безжизненно-бледного превращаясь в лазорево-чистое, льняное. Город ожил. Улицы, как артерии, наполнялись жителями южного города — еще медлительными, сонными, но все более смелыми. Так продолжалось целую неделю, точнее, восемь дней.

И вдруг повалил снег — на дома, на дороги, на деревья и на людей. На те жалкие ростки из-под земли, которые не успели даже помолодеть. На птиц, обманувшихся в своих ожиданиях. На мусорные баки. На трамвайные рельсы. На жизнь. Он был густым и мелким — мелким, но густым. Он стремительно покрывал город выстраданным слоем — плотным и переливчатым. Сугробы поднимались повсюду, как пенка на вскипающем молоке.

И всё в какие-то несколько часов исчезло, прекратило существование, с молчаливой торжественностью оказалось погребенным под снегопадом. И уже углы домов перестали казаться прямыми, а закруглились не по канонам архитектуры, скамейки на опустевших аллеях будто вставали на дыбы, выгибая напряженные спины, а деревья понуро опускали ветки под тяжестью белоснежно-кремовых гирлянд. Цветосмешение близкой весны в один день сменилось однотонными белилами, которые уходящая зима в отчаянии выплеснула из бездонного ведра февраля.

* * *

Всякая любовь — есть переход на новую ступень. Чувство, которое возвышает, которое озаряет душу, не может делать человека беднее, обкрадывать его. Напротив, оно приносит ни с чем не сравнимые богатства — даже если проходит испытания, даже если сопровождается страданием. Так было и так будет всегда…

«Я поняла одну простую вещь: мне во Сне додаётся то, чего не хватало в жизни… эмоции, любовь… Почему-то так… Может быть, и тебе тоже?

Я ведь уже много лет думала, что в моей жизни ничего не может произойти — в смысле, ничего такого, что станет переворачивать душу. У меня был опыт в юности, я тебе рассказывала. Обожглась настолько, что навсегда закрылась — думала, что навсегда… И вдруг — это… Любовь в реальной жизни и еще одна — во Сне. Кому рассказать, кто поверит?

Но если в реальной жизни всё как бы понятно (гм, скептически поморщилась в этом месте…), то во Сне — где мы не в силах управлять, принимать решения… Какова тогда моя роль? Кто я и что — я? И для чего — я? Тем более что мне там даны две любви вместо одной… к мужчине и к матери… Я ведь любила ее заочно, всю жизнь любила — как святой образ, как некую сущность, которую никогда не видела, но связь с которой чувствовала постоянно, с самого детства, как только смогла понимать эту связь. Мне снилось, и я знала, что любила. Твердо знала. Почему — так?